«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов - [4]

Вот что написал о Кузнецове известный актер Валентин Гафт:

«Я — человек скромный, но очень талантливый, — заметил, конечно, не без самоиронии, знаменитый адвокат Борис Кузнецов, рассказывая, как одна старушка „делала бизнес“ на продаже номера его домашнего телефона в длинных очередях в приемных Генеральной прокуратуры и Верховного суда. Да, он действительно талантлив, очень много работает, неприхотлив в быту. У него хорошая закалка — шестнадцать лет службы в милиции[1]…

Мне кажется, что Кузнецов, выступая в суде, очень похож на режиссера. Ведь именно неожиданная трактовка фабулы в первую очередь помогает ему выигрывать процессы. Он умеет убеждать и побеждать. Конечно, блестяще знает законы. Но еще он — тонкий психолог и к каждому делу подходит, как настоящий художник. Удивляешься, когда он в труднейших ситуациях, докапываясь до правды, находит такие детали, такие почти невидимые оттенки событий, которые в мнимой жертве выявляют преступника, а в предполагаемом преступнике — жертву.

Поэтому его процессы очень часто напоминают детективы с непредсказуемым концом. Таким образом Кузнецов защитил от обвинения в умышленном убийстве артиста Георгия Юматова, вернув ему честь и достоинство в глазах всех, кто знает и любит его. Многие, очень многие оппоненты Кузнецова в полной мере ощутили на себе редкостный адвокатский дар этого человека.

Адвокат — не просто его профессия. Это у него от Бога, его призвание, его жизнь, его суть. К нему приходят разные люди. Нравственность или безнравственность того или иного клиента ему, естественно, небезразличны. Но главное для него — истина. Я задаю себе вопрос: „Кто же он, Борис Кузнецов?“ Мне думается, очень хороший человек, бродящий по Земле и делающий людям добро».

Свое кредо Борис Кузнецов формулирует так: «Если доказательства невиновности человека находятся в куче дерьма, а у меня связаны руки, я достану их зубами».

Глава 1. Из записок адвоката-камикадзе. Предисловие ко второму изданию

«Записки адвоката-камикадзе» — моя новая книга. Она еще не дописана. Мой рабочий стол стоит под окном, из которого открывается замечательная панорама на Гудзон, Манхэттен и мост Джорджа Вашингтона. Политэмигрантом я стал шесть лет назад.

Дело «Курска» является едва ли не самой главной причиной того, что я оказался в эмиграции не по собственной воле.

Жизнь в ночь с 10 на 11 июня 2007 года изменилась полностью. В 15 часов 10 июня Тверской районный суд города Москвы начал рассмотрение представления прокурора города Юрия Семина о наличии в моих действиях признаков состава преступления, предусмотренного частью I статьи 283 Уголовного кодекса РФ (разглашение государственной тайны). В 2006 году я принял защиту члена Совета Федерации от Республики Калмыкия Левона Чахмахчяна, которого обвиняли в мошенничестве.

В материалах, представленных Генпрокуратурой в Верховный суд, я обнаружил справку-меморандум ФСБ России с грифом «секретно» о том, что телефоны Чахмахчяна прослушивались. При этом прослушивание началось 22 мая 2006 года, а постановление, которым это прослушивание санкционировалось, вынесено членом Верховного суда Анатолием Бризицким только 23 мая. Конституция России предусматривает неприкосновенность для членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы. Лишить их неприкосновенности может лишь соответствующая палата, а такого решения верхней палаты российского парламента — Совета Федерации — не было. По законодательству, неприкосновенность распространяется и на средства связи. А это означает, что и санкция судьи Верховного суда, и само прослушивание сотрудниками ФСБ были незаконны, поэтому фонограммы телефонных переговоров не могут служить доказательством.

Первый лист справки ФСБ РФ.

Доказательства, полученные с нарушением закона, не имеют юридической силы — важнейший постулат конституции и уголовно-процессуального законодательства.

Необычайная ценность справки-меморандума, с точки зрения защиты, заключалась именно в том, что в ней говорилось об установлении прослушивания телефонов самого Чахмахчяна, а не его контактов. На этом прослушивании строились все доказательства, и развалить такое дело при нормальном правосудии не составляло труда. Что касается грифа «секретно», то закон предусматривает ответственность за разглашение не самого секретного документа, а сведений, представляющих собой государственную тайну.

А теперь представьте, что вы защищаете убийцу и вам в руки попал секретный документ, согласно которому, убийство совершил не ваш подзащитный, а кто-то другой. Что должен сделать адвокат с таким документом? С учетом провозглашенного конституцией приоритета интересов личности над интересами государства, несомненно, адвокат не только может, но и обязан использовать этот документ для защиты клиента.

Проигнорировать такой подарок судьбы, а также идиотизм нынешнего поколения чекистов, самим себе создавших проблему, я, конечно, не мог. Поэтому мне удалось заполучить фотокопию справки с единственной целью — признать прослушивание телефонных переговоров Чахмахчяна нарушением Конституции и федеральных законов России с целью добиться в суде их признания в качестве доказательств недопустимыми. Верховный суд на мое обращение с приложением этой справки-меморандума не отреагировал, судья Мосгорсуда возвратила мне жалобу, кстати говоря, несекретной почтой, и я направил ее в Конституционный суд России, приложив фотокопию секретной справки как доказательство того, что прослушивали именно Чахмахчяна. Меня обвинили в разглашении этой самой справки перед сотрудниками Конституционного суда.