Она друг Пушкина была. Часть 2 - [85]

— Мы, коренные жители, сами страдаем от восторжествовавшего в нашем городе хамства. Избегаем пользоваться городским транспортом, предпочитаем ходить пешком, чтобы лишний раз не подвергнуться оскорблениям озлобленных, наглых, наводнивших наш город лимитчиков. Ведь за последние годы в Ленинград прибыло около миллиона выходцев из окрестных голодных губерний. Старые петербуржцы вымирают, и вместе с ними пресловутая петербургская интеллигентность.

Ни в экспозиции, ни в запасниках Петродворца не было не только «Развода караула», но вообще ни одной работы художника. Но ведь французы в 1968 году видели полотно Ладюрнера в Петергофе и сделали с него репродукцию! За минувшие 17 лет оно могло быть перемещено в другой музей, но должны же остаться записи в инвентарных книгах музея! Я упросила директора Петродворца поднять старые описи. Нет, и в них никакого следа. Главный хранитель категорично подтвердил: «В музее нет работ Ладюрнера!» Одна из сотрудниц сказала мне, что многие картины числились ранее как произведения неизвестных художников. При последней инвентаризации искусствоведы провели атрибуцию. Вполне вероятно, что работы Ладюрнера «перекрестили». Я показывала фотографию картины всем старым работникам музея.

— Нет не видели, не припоминаем ничего похожего! — был ответ. Бедная моя девочка с усталым личиком тоскливо поглядывала на меня. Оставалось последнее — самой увидеть хранившиеся в запасниках полотна. Директор, убедившись, что по-иному от меня не отделаться, разрешил мне и это. В сопровождении хранительницы одну за другой просматриваю работы первой половины XIX века. Увы! — безрезультатно! Куда же исчезла картина? Ответа не было. А ведь известно, что Ладюрнер жил и творил в Петербурге в конце двадцатых-тридцатых годов. О встрече Дантеса с императором Николаем в мастерской Ладюрнера рассказал А. Аммосову Данзас. Вот записанный с его слов рассказ:

Счастливый случай покровительствовал Дантесу в представлении его покойному императору Николаю Павловичу. Как известно Данзасу, это произошло следующим образом.

В то время в Петербурге был известный баталический живописец Ладюрнер (Ladurnure), соотечественник Дантеса. Покойный государь посещал иногда его мастерскую, находившуюся в Эрмитаже, и в одно из своих посещений, увидя на полотне художника несколько эскизов, изображавших фигуру Людовика-Филиппа, спросил Ладюрнера:

— Est-ce que с'est vous, par hasard, qui vous amusez à faire ces choses là? (Это не вы случайно развлекаетесь подобными работами?)

— Non, sire! — отвечал Ладюрнер. — С'est un de mes compatriotes, légitimiste comme moi, m-r Dantess. (Нет, государь… Это мой соотечественник, легитимист, как и я, господин Дантес.)

— Ah! Dantess, mais je le connais, l'impératrice m'en a déjà parlé (Ax! Дантес, я его знаю, императрица говорила мне о нём), — сказал государь и пожелал его видеть.

Ладюрнер вытащил Дантеса из-за ширм, куда последний спрятался при входе государя…[184]

Императрица Александра Фёдоровна специально выписала Ладюрнера из Франции и украсила его картинами построенный для неё в 1829 г. Коттедж — интимную летнюю обитель императорской семьи. Долли Фикельмон часто навещала в нём Александру Фёдоровну, любовалась элегантным убранством царицыных покоев. Была очарована прелестными камерными произведениями Ладюрнера. И, вполне вероятно, выразила императрице своё желание заказать ему групповой портрет сотрудников австрийского посольства. Можно допустить, что, уезжая из Петербурга, граф Фикельмон оставил картину своей свояченице Екатерине — впоследствии камер-фрейлине и статс-даме Александры Фёдоровны. Имущество Екатерины Тизенгаузен унаследовали князья Юсуповы. Уже после революции полотно могло попасть в Петергоф, где были другие работы Ладюрнера. Ещё одна версия — картина оставалась в здании посольства до самой революции, а затем была экспроприирована новыми властями. Конечно, это всего лишь предполагаемые варианты её дальнейшей судьбы. Возможно и другое объяснение — сама императрица пожелала иметь на память изображение своих австрийских друзей и поручила сделать это домашнему художнику. Картина была присовокуплена к собранию его работ в Коттедже. В таком случае объяснимо, почему картина находилась до 1968 г. в Петродворце. Вряд ли удастся узнать, как это было на самом деле. Мог бы помочь архив Ладюрнера, если он сохранился. Но не моя задача заниматься исследованием творчества художника.

Тогда в Петергофе после бесплодной «ревизии» запасника я собралась уходить И тут кто-то из сотрудников посоветовал мне: «А вы съездите в Пушкин. Может, картина попала в экспозицию Екатерининского дворца».

Я взглянула на часы — 5 пополудни. «До какого часа открыт царскосельский дворец?» — «До шести».

В растерянности выхожу на улицу. До Царского Села (Пушкина) по прямой километров тридцать. За полчаса можно доехать на машине. Но где её взять? И вдруг, как по мановению палочки доброй феи, передо мной появляется такси. Спрашиваю шофёра, довезёт ли минут за двадцать-тридцать. «Попробую!»

Мчимся. Успели! По дороге уговорила шофёра подождать нас немного, чтоб отвезти обратно в Ленинград. Согласился. Как сумасшедшая врываюсь в кабинет главного хранителя дворца. Объясняю цель приезда, скороговоркой рассказываю о напрасных поисках в Петергофском дворце. Показываю ему фотографию с репродукции. Он сочувственно покачал головой: «Такой картины у нас нет!»