Она друг Пушкина была. Часть 2 - [66]
Участники этой дуэли, как и сама дуэль, отражены в планах будущего романа Пушкина «Русский Пелам». В намеченной канве к истории другого действующего лица, Фёдора Орлова, Пушкин отметил: Франт, вроде Завадовского, шалопай, любовницы, долги. Я уже сетовала о том, какой потерей не только для русской литературы, не только для истории эпохи, но и для обогащения и расширения биографии Поэта стало это ненаписанное произведение. Оно должно было явиться доподлинным эпическим слепком александровско-николаевской эпохи. План «Русского Пелама» позволяет проникнуть — простите за избитое выражение, но точнее не подберёшь! — в творческую лабораторию Поэта. Вместе с тем план — прекрасная иллюстрация уже не раз повторенной мысли — Пушкин лепил образы героев из характеров нескольких своих знакомцев. Внимательное прочтение убеждает в этом. Вот Фёдор Орлов. Но он же и Завадовский. Через несколько строк они сливаются, синтезируются в один образ. Намечая схему главного героя — Пелама, Пушкин записал: Светская жизнь. Петербургская (получаю часть моей матери), балы, скука большого света, происходящая от бранчливости женщин; он, по примеру молодёжи, удаляется в холостую компанию; дружится с Zavadovski (Ф. Орловым). Но обратите внимание — Пелам — это же и сам Поэт. Вместе с тем и Грибоедов: меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки… — всё в нём необыкновенно привлекательно — пушкинские слова о реальном Грибоедове. Но и ещё кто-то. Возможно, граф Александр Григорьевич Строганов, муж Натальи Кочубей. Ибо и она, и её отец фигурируют под очень прозрачной фамилией Чоколей в запутанной коллизии вокруг Истоминой и дуэли. Продолжает (Пелам) свою беспутную жизнь. Связь его с танцоркой, за счёт графа Завадовского. Дуэль Фёдора Орлова с двоюродным братом Пелама.
Но сейчас не место выяснять — кто есть кто. Важно другое — Завадовский, Якубович, Ф. Орлов, В. В. Шереметев, актрисы и танцовщицы, вся золотая петербургская молодёжь начала двадцатых годов живо волновали воображение Поэта и просились на страницы будущего романа.
По следам апокрифной истории
Пушкину была хорошо известна история возвышения рода Завадовских, от того же Петра Долгорукова, с которым он часто вёл беседы об истории России, или же из рассказов тысячелетней феи Натальи Кирилловны Загряжской. Читал он и предоставленную ему П. П. Свиньиным копию дневника А. В. Храповицкого, статс-секретаря, поэта, переводчика екатерининской эпохи. Незаслуженно издевался Поэт над незнатностью братьев Завадовских. Ведь они, если верить Долгорукову, были потомками двух древнейших русских родов — князей Барятинских, ведущих происхождение от Рюриковичей, и Апраксиных — обрусевших потомков татарских князей, вписанных в российскую генеалогию с XIV века. Как бы то ни было, Пушкин не раз позволял себе насмешки над Василием Петровичем, супругом красавицы Завадовской.
Однажды пригласил он (Пушкин) несколько человек в тогдашний ресторан Доминика и угощал их на славу. Входит граф Завадовский и, обращаясь к Пушкину, говорит: «Однако, Александр Сергеевич, видно, туго набит у вас бумажникI» — «Да ведь я богаче вас, — отвечает Пушкин. — Вам приходится иной раз проживаться и ждать денег из деревень, а у меня доход постоянный с тридцати шести букв русской азбуки».[147]
Ещё один случай, гулявший анекдотом по России:
Известно, что в давнее время должность обер-прокурора считалась доходной, и кто получал эту должность, тот имел в виду поправить свои средства. Вот экспромт на эту тему, сказанный Пушкиным.
Сидит Пушкин у супруги обер-прокурора N. Огромный кот лежит возле него на кушетке. Пушкин его гладит, кот выражает удовольствие мурлыканьем, а хозяйка пристаёт с просьбой сделать экспромт.
Шаловливый молодой поэт, как бы не слушая хозяйки, обращается к коту:
Соль анекдота в каламбуре — обер-прокурора, о котором идёт речь, звали так же, как и кота Ваську, Василием. Без сомнения, в этой игре слов — весьма прозрачный намёк на Василия Петровича Завадовского. Он стал супругом прекрасной семнадцатилетней Елены в 1824 году. По этому поводу А. И. Тургенев написал Вяземскому: Один северный цветок, и прекраснейший, вчера сорван графом Завадовским. Завадовский начал карьеру на военном поприще — в 1818—1822 гг. был корнетом лейб-гвардии гусарского полка, затем вышел в отставку и с 1823 г. служил чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел, затем чиновником в Министерстве юстиции, а с 1833 г. (должно быть, не без усилий обхаживавшей императора супруги) был назначен обер-прокурором 4-го департамента Сената. Вышеприведённый анекдот, помимо ещё одного свидетельства ироничного остроумия Пушкина, любопытен двумя фактами — близкого знакомства Поэта с Завадовской (совсем по-свойски сидел, развалившись на диване, играл с котом, балагурил — эдакий bon ami) и датировкой экспромта — 1833 год, когда во всей силе были толки о назначении Завадовского на синекуру. Новизна светской сенсации и спровоцировала каламбур Пушкина.
Но увлечение Завадовской началось значительно раньше — ещё до женитьбы Пушкина, по всей вероятности, в 1828 году. Каковы же основания для подобного утверждения? Так называемый донжуанский список Пушкина в альбоме Ушаковой сделан в 1829 году. В нём дважды повторяется имя Елена. Одна из них — актриса Елена Яковлевна Сосницкая. Поэт и драматург Н. И. Куликов воспроизвёл в своих воспоминаниях слова Пушкина: …
Автор книги рассказывает о Пушкине и его окружении, привлекая многочисленные документальные свидетельства той эпохи, разыскивая новые материалы в зарубежных архивах, встречаясь с потомками тех, кто был так близок и дорог Поэту. В первой части речь идёт о Разумовских и Трубецких — знакомых Пушкина и их потомках. Повествуется и о Дантесе, о тайне гибели поэта. Разработка оформления серии художника И. МАРЕВА.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.