Она друг Пушкина была. Часть 1 - [18]

Род матери Разумовской по отцовской линии имел австрийские корни. Габсбургский подданный, младший в семье сын, граф Христиан Людвиг Сайн-Витгенштейн-Берлебург в 1762 году приехал в Россию искать славы и богатства. Он поступил на службу в русскую армию, дослужился до чина генерал-лейтенанта. Его сын Пётр Христианович был известным фельдмаршалом, а после смерти Кутузова — главнокомандующим русской армией в Отечественной войне 1812 года. За боевые заслуги ему был пожалован титул светлейшего князя. Мать Разумовской, Екатерина Николаевна, представляла пятое обрусевшее колено этой фамилии в России. После революции семья Витгенштейн эмигрировала в Австрию — свою прародину. Здесь произошло то, что, наверное, должно было произойти: Екатерина Николаевна встретила Андреаса Разумовского. Их встреча была игрой Провидения. У него свои, неведомые нам законы. Возможно, выбор пал на эти две фамилии ещё вот почему: в них шло как бы «выпаривание» основной, родовой крови — с каждым поколением русел австрийский род, а русский род Разумовских — онемечивался. Примерно в то же самое время, когда первый Витгенштейн обустраивался в России, младший сын гетмана Кирилла Григорьевича был отправлен обучаться наукам в Европу. Он единственный из детей гетмана не пожелал вернуться в Россию. Звали его Григорием.

Помните угрюмого, некрасивого, щупленького юношу — одним словом, гадкого утёнка? Вот и подошло время рассказать о нём. От него, Григория, началась австрийская ветвь Разумовских. Он, его дети, внуки брали в жёны австриек. Андреас Разумовский также был представителем пятого поколения переселенцев. Соотношение австро-русской крови в их жилах было одинаковым. Соединение этих двух родов было перстом судьбы. От этого брака родилось пятеро детей: два сына и три дочки. Мария Андреевна одна из них.

Угораздило родиться в России с умом и сердцем!

Григорий Кириллович оказался самым учёнолюбивым сыном гетмана и российского президента Академии наук. Этим своим свойством он, наверное, больше всего походил на отца. Но отец не понял их похожести, потому что не любил его. А за нелюбовью не разглядел прекрасных качеств ума и души своего младшенького. Хотя примечал в нём что-то особое, отличное от других детей и удивлялся его странностям, иронично философом называл. Сомнениями своими о роде избранных Гришкою занятий делился с любимым, самым удачливым сыном Андреем. А Андрей, живя на Западе, уже по-иному смотрел на жизнь. При всей его странности, — отвечал он на озабоченное письмо отца, — хорошо, что он избрал такое упражнение, которое и похвально, и может быть полезно для молодого человека, а ему всегда приятно. Я не только что на него за сие сердит, но сам апробую его упражнение, яко могущее со временем ему славу наносить. Правда, что оно противно военному званию, но что делать, когда ни сложение его здоровья, ни склонности его к тому не влекут? Много охотников есть, которые его место займут в военном искусстве. Но в том, куда его судьба влечёт, мало; а что не имеет стремления ни к знатным чинам, ни к декорациям, им свойственным, то сие редкость неслыханная в молодом человеке; почитаю счастливым того, который на все суеты со спокойным духом смотрит и не занимается желанием оных. Такой человек жизни всегда довольнее и спокойнее быть может.[40] Позволяю себе эту длинную цитату, потому что она лучом прожектора высвечивает и нравы эпохи, и характеры трёх действующих лиц моего рассказа.

Сердцем Кирилл Григорьевич скорее всего понимал Григория, но не мог преодолеть старый служака предрассудка своего времени (который держался ещё доброе столетие в России): аристократ, притом знатный, не может посвящать себя такому неаристократическому роду деятельности, как наука. Единственно достойное для него занятие — служить в армии или при дворе. Крайне его учением и поведением доволен, — пишет далее отцу А. К. Деньги, отпускаемые отцом, Григорий тратит разумно и расчётливо. А кто из вас похвалиться этим может? — спрашивает расточительный сын Андрей не менее расточительного батюшку. — И я бы желал, чтобы вы сей статье у него поучились! Бог ему в помощь, пусть из себя он делает учёного человека!

Григорий стал известным европейским учёным. В 1783 г. издал в Лозанне свою первую научную работу по минералогии на основе данных, собранных им во время путешествия из Брюсселя в Швейцарию. За ней последовала брошюра о геологических изысканиях в Швейцарии. Обе работы быстро разошлись и были переизданы в 2-х томах, причём 2-й том вышел с посвящением Андрею Кирилловичу в благодарность за поощрение к учёной деятельности. Следуют другие «замечательные исследования» по естественной истории, труды по геогностике, минералогии. В Силезии Григорий Кириллович открыл новый минерал, в его честь названный «Разумовскин». Был членом нескольких королевских академий — Стокгольмской, Туринской, Мюнхенской — и нескольких минералогических обществ, в том числе Петербургского, Иенского, а также Императорского московского общества естествоиспытателей. Неудачно сложились у него отношения с Российской академией наук: он был избран её членом, но скандально покинул её из-за ссоры с Екатериной Дашковой, потребовавшей от него принудительно покупать все печатные издания этой академии. Для него это означало опеку, посягательство на свободу учёного и права личности. Нет, в России он положительно задыхался. Привыкнув к независимости и кабинетной тишине в пасторальной Швейцарии, он снова уехал за границу. Встретивший его в Лозанне Карамзин восторженно описал его в «Письмах русского путешественника»: