Она друг Пушкина была. Часть 1 - [16]

По воле рока в доме Марии Григорьевны завершались последние приготовления к дуэли. Пушкин приехал к графине один, без жены. Он был очень озабочен — до дуэли оставалось менее суток, а у него всё ещё не было секунданта. Д’Аршиак проявлял нетерпение — по правилам поединка он должен заранее обсудить процедурные детали с представителем противника. Д’Аршиак уведомил Пушкина, что будет ждать его секунданта у себя дома до 11 часов вечера, а позже — на балу у гр. Разумовской.

Представим, как это было… Близится полночь. В ярко освещённую танцевальную залу входит Пушкин. Подходит к хозяйке дома, галантно целует ей руку. Мария Григорьевна, как всегда, ослепительна, в новом, только что полученном из Парижа туалете. Приветливо улыбается Поэту, а взором тревожно впивается в его глаза. Она в курсе всех последних сплетен о чете Пушкиных. Тактично не спрашивает его, почему он сегодня один, без очаровательной Натали. Но внешне Пушкин спокоен, как никогда, весел, разговорчив. Ничто не предвещает драму. Болтая с Марией Григорьевной, оглядывает залу. Видит того, ради которого приехал на бал, — д’Аршиака. Извиняется перед Марией Григорьевной и стремительно направляется к французу. О чём-то оживлённо говорят. Наверное, Пушкин извиняется за то, что всё ещё не нашёл секунданта. Внимание многих приковано к ним. Кто-то подошёл к Вяземскому, что-то шепнул ему на ухо. Накануне Вера Фёдоровна сообщила мужу о намечающейся дуэли — сам Пушкин проговорился ей об этом! Вяземский, прервав галантную беседу с дамой, быстро подходит к ним. При его приближении они замолкают. Если бы можно было на какой-нибудь галактической машине времени догнать прошлое и заснять на плёнку всё происходившее тогда. И сделать на этой сцене СТОП-КАДР! Внимательно всмотритесь в него — зафиксирован один из самых загадочных и необъяснимых моментов преддуэльной истории, который уклончиво обходят пушкинисты: Вяземский, знавший от жены о готовящемся поединке, не сомневавшийся, что именно о нём сейчас Пушкин разговаривает с д’Аршиаком, не сделал попытки предотвратить её. А ведь из посвящённых Верой Фёдоровной в эту тайну — Михаила Виельгорского и Василия Перовского, он один мог повлиять на Пушкина, отговорить его или в случае неуспеха прибегнуть к помощи царя, полиции. Почему он не сделал этого? Почему? Не взыграли ли в нём сальериевские чувства? Оттого ли, что завидовал? Как поэт, лучше других понимал гениальность Пушкина. Питал зависть к его божественному таланту? К тому, что жена у него — первая красавица Петербурга? Вяземский долго не мог поверить слухам о женитьбе Пушкина на Гончаровой, а узнав о помолвке, желчно заметил: Он первым делом постарается развратить её! Пушкин говаривал Нащокиным, что недолюбливает Вяземского за его злословие и вечное стремление напакостить ему.

На сей раз Пушкин, чтобы не расстроить дуэли, скрывает её от друзей и от Вяземского тоже. Наверное, позабыл, что проговорился о ней княгине Вере. А что, если князь включился в зловещую игру, ничем не выдавая, что знает о намерениях Пушкина? Для Пушкина же всё решено. Отступать поздно. И как это свойственно решительным и бойцовым натурам, определённость ситуации и предстоящих действий успокаивает его. По словам А. И. Тургенева, видевшего его на этом балу, Поэт был весел, полон жизни, без малейших признаков задумчивости. Вот он подходит к секретарю английского посольства Артуру Медженису, долгоносому англичанину, прозванному из-за вечно нахохленного вида больным попугаем. Но в общем-то очень порядочного, честного человека. Именно за это и уважал его Пушкин. Как потом выясняется, Поэт просил Меджениса стать его секундантом. Тот обещал подумать. Чуть позже переговорил с д’Аршиаком, убедился, что всё гораздо серьёзнее, чем он себе представлял. Что свою миссию — примирить противников — не сможет выполнить. И не посмел взять на себя роль соучастника убийства. Стал разыскивать Пушкина, чтобы сообщить ему свой отказ, но тот уже уехал с бала. Был второй час ночи, ехать домой к семейному человеку в столь поздний час почёл неудобным, решил утром известить Пушкина об этом письмом.

Современники свидетельствуют: Вяземский тяжело перенёс гибель Пушкина. При отпевании усопшего в Конюшенной церкви ничком лежал на полу. Молился, каялся. Может, его терзали угрызения совести? Ни на один из этих вопросов я не решаюсь ответить утвердительно. Нужны новые факты и исследования…

Мария, Марина и Пушкин

Добросовестный труд Васильчикова, забытый, ставший сегодня библиографической редкостью, сохраняется в специальных фондах и посему недоступен не только рядовому читателю, но и даже специалистам. О существовании этого произведения узнала из словаря Брокгауза и Эфрона. Без всякой надежды на успех поискала его в каталогах Софийской Национальной библиотеки имени Кирилла и Мефодия — не числилось. Решила проверить в Университетской библиотеке, располагающей редкими русскими книгами конца прошлого и первой половины нынешнего века. К большой моей радости, обнаружила первые два тома. Полный комплект из 4-х томов хранился в спецфонде библиотеки Болгарской Академии наук. Почему так подробно об этом? Но разве этот факт не достоин удивления? В Болгарии сохраняется редкая, дорогая даже для того времени книга о мало что говорящем болгарину роде Разумовских! Объяснить это можно двумя обстоятельствами: профессорский костяк первого болгарского университета представляли русские воспитанники, а революционная чистка нежелательной литературы началась в Болгарии значительно позже, чем в советской России, — после 1944 года и не коснулась старых русских фондов.