Она друг Пушкина была. Часть 1 - [162]
Пестель возражал: революционные перемены уже начались в Европе, повсюду брожение умов — от Португалии, Англии до России, Турции. Спорили долго, о конституции Никиты Муравьёва, о конституции Пестеля — «Русская правда». Маленький, плотный человек удивительно напоминал другого диктатора, недавно в бозе почившего на острове Св. Елены. Ему не хватало только треуголки и серой шинели! Во всём остальном поразительное сходство — такой же жёсткий, властный, неумолимый. Он вынул из портфеля расчерченную Бестужевым-Рюминым карту Российской империи. На ней были обозначены новые административные области будущей Российской республики со столицей в Нижнем Новгороде. Польша находилась за рубежом. Рылеев побледнел и закричал:
— Никому не позволю играть судьбой моей родины!
Поддержали и другие: «Кромсать Россию! К чёрту вашу республику! Предатели! Враги отечества. Долой Пестеля! Второго Бонапарта!»
Кюхельбекер вскочил и разорвал карту. Трубецкой пытался водворить порядок. Как можно спокойнее возразил:
— Отторжение исконно русских территорий, на которые претендует Польша, многим придётся не по душе…
— Слово уже дано полякам, на то была воля Южного общества, — отрезал Пестель.
На этом самом жарком моменте спора и оставим наших заговорщиков. Замыслу декабристов о цареубийстве не суждено было сбыться. Но идея эта, как, впрочем, и многие другие декабристские планы, заимствована и осуществлена другим российским Наполеоном — Лениным.
Поляки очень быстро проведали об этом бурном совещании в Петербурге. Встревожились: главная цель — освобождение Польши из-под власти России, воссоздание независимого государства — под угрозой. Именно эта цель заставила их пойти на сближение с русскими заговорщиками. Поляки решили действовать самостоятельно. В обход нелицеприятного Пестеля. Князь Яблоновский потребовал от Пестеля сообщить имена главных руководителей Северного общества. Специально выделяю эту фразу. Этому факту, отражённому в «Всеподданнейшем докладе комиссии…», до сих пор не придавали особого значения. Я в нём вижу ключик, отмыкающий историю с прекрасной клиенткой Рылеева. Яблоновский обещал Пестелю взамен назвать имена польских руководителей. Поляки, более ловкие и изворотливые, рассчитывали сами найти общий язык с северянами. Пестель ответил уклончиво. Он не имел права выдавать своих. Поляки нашли спасительный вариант — женщина! Вот кто поможет им! Неслучайно о ней сложена русская поговорка: «Не мытьём, так катаньем, а своё возьмёт». Собаньская с её неотразимыми чарами была избрана на роль катальщицы. Смысл этой присказки совсем позабыт — давно уже не катают бабы выстиранное бельё.
Как я говорила, Рылеев к этому времени стал фактическим руководителем Северного общества. Он был и главным противником отделения Польши от России. Каролина не смогла обкатать неподкупного Кондратия. Но то, что не удалось женщине, сумел сделать поэт.
7 ноября 1824 г. освобождённый из виленской тюрьмы Мицкевич вместе с товарищами по обществу филоматов Франтишком Малевским и Юзефом Ежовским прибыл в Петербург. Здесь должна была решиться их дальнейшая судьба. Провидение очень странным образом пришло им на помощь — в этот день в столице произошло одно из самых опустошительных наводнений. То самое, которое вошло в сюжет «Медного всадника». Наводнение причинило огромную разруху. Властям было не до литовских изгнанников. Предоставленные самим себе, они спешили завязывать знакомства. Уже очень скоро Мицкевич близко сошёлся с Александром Бестужевым и Рылеевым. К репрессированным филоматам декабристы отнеслись с полным доверием. Мицкевич особенно подружился с Рылеевым. Кондратий Фёдорович — натура страстная, быстро воспламеняющаяся. Польский поэт покорил его талантом, божественным даром импровизации, честной вольнолюбивой душой, зажигательными речами о свободе Польши, об объединении всех славян. И внушал, внушал ему мысль об освобождении Польши. Кто знает, будь восстание успешным, возможно, Польша и получила бы независимость из рук новых диктаторов. Впрочем, и Рылеев обворожил Мицкевича
