Она друг Пушкина была. Часть 1 - [109]
Белосельская продолжает блистать на балах. В живых картинках у графини Лаваль молодая княгиня изображала двух святых — Цецилию и Кристину. Трогательно хороша. Она дышит молодостью, наивностью, чистотой, невинностью, в её больших чёрных глазах столько благочестия, что ей чудесно удалось перевоплощение в святых мучениц. Княгиня прекрасно справлялась с этим амплуа. Семейная жизнь была мучительна — ей, ещё не вкусившей радостей девичества, нелегко было играть роль счастливой супруги. В душе она считала себя мученицей. Эта маска невинной страдалицы была ей очень к лицу. Жертва, принесённая Молоху, — многие ли могут осудить её за это? Сказочное богатство Белосельских, в том числе принадлежавший им Крестовый остров с прекрасным дворцом и великолепным парком, оправдывало её «подвижничество».
Поэтическое описание графиней Фикельмон внешности молодой княгини напомнило мне образ из стихотворения Пушкина «К***». Написанное в октябре 1832 г., оно не публиковалось при его жизни. Исследователи предполагают, что стихи посвящены Надежде Львовне Соллогуб. Но эпитеты деве — младое, чистое, небесное созданье — почти повторяют Доллины слова о Белосельской: дышит молодостью, наивностью, чистотой.
Я вспомнила рассказ князя В. П. Горчакова о некой светской красавице, хозяйке аристократического салона, которая попросила Пушкина написать ей в альбом посвящение, не имея никаких особых прав на его преданность. Это не было просто просьбою простодушного сердца, а чем-то вроде требования по праву. Пушкин отказывался — дескать, не мастер альбомных экспромтов.
— Э, полноте, т-r Пушкин, — заметила баловень. — К чему это, что за умничанье, что вам стоит? <…> Пушкин вспыхнул, но согласился. На следующий день, когда у этой дамы был приём, принесли от Поэта альбом. Красавица прочитала стихи, и её глаза вспыхнули самодовольством.
Бесспорно, стихотворение посвящено другой женщине — возможно, Надежде Соллогуб, фрейлине великой княгини Елены Павловны, но вероятнее всего Урусовой, чья помолвка с Александровым была объявлена в середине сентябре 1832 г. О чём говорят последние две строки стихотворения и дата его создания — 5 октября — тогда весь Петербург был занят предстоящей свадьбой фрейлины императрицы. Соллогуб же вышла замуж лишь в 1836 г. В чистой поэзии поток поэтического вдохновения захлёстывает все земные мысли — и для Поэта уже никакого значения не имел очевидный факт связи Урусовой с императором. Он воспевал девичью чистоту голубоглазой белокожей красавицы — блудницы с небесным взором ангела. Всё остальное — проза жизни. Примеров тому немало в его творчестве. Вспомним его стихи к Анне Керн «Я помню чудное мгновенье…». Гения чистой красоты Пушкин за глаза называл вавилонской блудницей.
Но вернёмся к Белосельской. Она требовала от Поэта воспевания, она язвительно назвала его отнекивание умничаньем. Это задело Пушкина, и он решил вернуть ей обиду. Предназначенное для другой стихотворение переадресовал «прекрасной Елене». И такое с ним не раз случалось. Но чтобы избавить себя от угрызений совести и унизить досадницу, проставил вместо соответствующего числа дату 1 апреля, испокон веков означающую розыгрыш.
Прелестному пушкинскому мадригалу «К***» вполне подходит отзыв Горчакова о стихотворении в альбоме капризницы: Знаю только то, что в этом послании каждый стих Пушкина до того был лучезарным, что, казалось, брильянты сыпались по золоту, и каждый привет так ярок и ценен, как дивное ожерелье, написанное самою Харитою в угоду красавице. Но через час-другой один из гостей вновь прочитал стихотворение и, поняв, в чём дело, невольно вскрикнул: «Боже, что это?» Хозяйка выхватила у него альбом и вдруг вся вспыхнула, на лице проступили пятна, глаза сверкнули, и альбом полетел в другую комнату.
Описание князя Горчакова избалованной аристократки напоминает всё то, что мы знаем о Белосельской: взыскательная, капризная, самодовольная, язвительная, высокомерная, тщеславная, расчётливая. Существенным аргументом для моего предположения является неизвестный в пушкинистике факт пребывания кн. Горчакова в Петербурге в январе-феврале 1833 года. До сих пор считалось, что Пушкин в последний раз виделся с князем в 1825 г. в псковском имении дяди Горчакова — Пещурова. И, таким образом, его рассказ о курьёзном посвящении неизвестной даме относили к петербургскому периоду жизни Поэта до 1820 г. Зимой 1833 г. Александр Михайлович приехал в отпуск из Вены, где служил советником в русском посольстве. Долли Фикельмон сразу же обратила внимание на новое лицо в петербургском обществе. Я уже приводила её дневниковые записи того периода о романе Горчакова с Натальей Строгановой. Многие красавицы обратили тогда внимание на перспективного жениха.
