Она друг Пушкина была. Часть 1 - [103]
Родственники вывозили молодого барича и за границу — о встрече с ним в Италии упоминает в дневнике графиня Фикельмон. В 1827 г. умерла бабушка Анастасия Семёновна, и Петрушу отдали на обучение в Пажеский корпус, куда был определён ещё с годовалого возраста. Ему была уготовлена наследственная карьера военного, подобно деду Петру Петровичу — генералу от инфантерии, отцу Владимиру Петровичу — шефу Кавалергардского полка. В апреле 1831 г. князь Пётр вышел из корпуса в чине камер-пажа. Но уже в августе этого года за какую-то провинность был разжалован из камер-пажей в пажи. Выпускники Пажеского корпуса обычно пополняли ряды офицеров элитных полков императорской гвардии. Долгорукова же за дурное поведение разжаловали и выдали аттестат о неспособности к службе в армии. Это было первым жестоким ударом для потомка Рюриковичей — в то время военная карьера считалась единственным достойным аристократа занятием. До совершеннолетия он находился под опекой тётушки Марии Петровны Римской-Корсаковой и, по-видимому, проживал в её петербургском доме. Он рано пристрастился к светской жизни, посещал аристократические салоны. В 1831 г. он стал бывать в особняке австрийского посланника Фикельмона.
Я уже не раз говорила о странном пророческом даре Долли Фикельмон. 21 мая 1831 г. в салоне своей матери она впервые увидела приехавших из Москвы молодожёнов Пушкиных. В тот же день в дневнике появляется запись об этой встрече: о волшебной красоте Мадонны, о безобразии Пушкина, ещё более поразительном на её фоне, о блестящем уме Поэта, заставляющем забывать о его некрасивости. И вдруг по ассоциации тут же вспоминает о другом человеке, таком же некрасивом, но привлекающем умом: Вчера мы снова виделись с юным князем Долгоруким (Долли часто ошибалась в написании русских имён. — С. Б.), с которым познакомились в Италии восемь лет назад. Он тоже идеал безобразия, но остроумен, душевен и сердечен. Он питает к нам привязанность и преданность. Сейчас мы устраиваем наши вечера в узком кругу — у мамы или у меня, и они мне очень нравятся. Можно предположить, что князь Долгоруков и был одним из тех немногих, кто допускался на эти интимные вечера. Графиня Фикельмон вновь связала два имени, будто зная наперёд печальную роль, отведённую князю Петру в биографии Поэта. И, вероятно, здесь, у графини Фикельмон, злой рок свёл Петра Долгорукова с другим завсегдатаем её салона — Геккереном. Голландский посланник ввёл его в свой круг молодёжи и сумел быстро развратить фактически беспризорного юношу. Впрочем, не берусь утверждать, что всё произошло именно так. Возможно, дурные наклонности проявились у князя ещё в Пажеском корпусе и были тем самым «проступком», за который он был разжалован из армии. Легко предположить, что у лишённого с младенческих лет родительской нежности и заботы Долгорукова в отношении к Геккерену преобладали сыновние чувства. Неизрасходованный заряд любви переносился на людей добрых и привечающих его. По этой самой причине он зачастил в гостеприимный дом австрийской посланницы. Проницательная графиня Фикельмон увидела в молодом князе то, что было скрыто от других, — он душевен и сердечен… питает к нам привязанность и преданность. Но с чёрствыми и холодными людьми князь был колючим, злоязычным и грубым.
Обращаю внимание на этот факт, ибо он объясняет многое в дальнейшем поведении князя Долгорукова. В сентябре 1833 г. Геккерен привёз в Петербург молодого красавчика Дантеса — объект своей новой страсти. Пётр Долгоруков был пренебрежен. Самолюбивый юноша болезненно переживал этот разрыв. Зарубцевавшаяся после первого удара судьбы — отставки из армии — рана вновь стала кровоточить. Ещё не было ожесточённости — она родилась позже. Душевная боль усугублялась закомплексованностью — он жестоко страдал из-за своей внешности — некрасив лицом, невысок, хромоног. Несправедливость природы воспринималась ещё горше оттого, что он прекрасно сознавал своё умственное превосходство над окружающими его молодыми повесами. Уродство навсегда отбило у него интерес к женщинам — он прекрасно понимал, что не может рассчитывать на успех у прекрасного пола. В 1848 г. тридцатидвухлетний князь всё-таки сделал попытку жениться на О. В. Давыдовой. От этого брака родился сын. Но семейной идиллии, как и следовало ожидать, не получилось — бесконечные скандалы, избиение жены. Он словно вымещал на ней все удары, без устали наносимые ему жизнью и справа и слева.
А тогда, осенью 1833 г., Геккерен развязал себе руки и уступил князя другому любителю мальчиков С. С. Уварову, министру просвещения. Уваров решил пристроить Долгорукова на службу. В начале следующего года он был зачислен без жалованья в канцелярию Министерства народного просвещения. В 1835 или 1836 году Пётр Владимирович встретился в Петербурге с другом детства князем Иваном Гагариным и нанял с ним общую квартиру. Внешне всё оставалось как прежде — князь продолжал посещать вечеринки в доме нидерландского посланника. Но обида на Геккерена осталась, затаилась в душе князя до поры до времени. Маленький ёжик учился обороняться — он всё чаще стал выпускать свои колючие иголки.
