Он говорит - [95]
Он говорит быстро, но каждый раз с чуть заметным колебанием в ударениях, отчего становится понятно, что наркоз ещё не совсем прошёл: «Есть, дорогие товарищи, история про переходящее красное знамя. Но, одновременно, это история про конец русской поэзии.
Вот Пушкин передал перстень Жуковскому, Жуковский кому-то ещё, но потом началась смута, перстень подпёрли, и кончилась русская поэзия. Нет у неё переходящего перстня, а часть без знамени должна быть расформирована.
Вот какая это страшная история.
Но тут обнаруживается несколько обстоятельств.
Во-первых, Лермонтов-то, наивный офицер, кривлялся, дескать, погиб поэ-э-эт, невольник там и все дела, а перстень не ему, а Жуковскому. Но это и правильно — Лермонтов ведь ещё быстрее на баб профукал бы это народное достояние, и пошли бы косяком сплошь евтушенки с Вознесенскими, аж с позапрошлого века. Онто Пушкин, подумавши. Он подумать-то любил.
Во-вторых, это был перстень не собственно Пушкина. Он принадлежал Боратынскому. Перстень-то именно был переходящий. Как переходящее Красное знамя. А Боратынский его, как известно, украл — за что и страдал полжизни. Боратынский был тогда маленький, ничего не понимал и поэтому учился в Пажеском корпусе. Однако его быстро нашли, отняли ворованный перстень, насовали в рыло, и отправили на финскую границу. Потом, правда, вернули. Собственно, Боратынского застукали, когда он пытался вывести его в Финляндию и торговать его там финикам среди хладных скал. Тогда с него сорвали лычки, а в качестве наказания заставили стоять на советско-финской границе и в стихах описывать всё, что происходит на блок-посту. Там же на перстень положил глаз Ленин в шалаше, и с помощью перстня создал соцреализм. Да-да. Я изучал этот вопрос. Даже посетил Разлив и у меня есть письменные свидетельства. Ленин действительно держал перстень в руках. Именно поэтому первая глава „Государства и революции“ написана верлибром. Но потом к нему приехали в гости Троцкий и Зиновьев, все выпили, после чего Ленин безобразно проиграл перстень в „три листика“. Итак, Боратынский его спёр, а Ленин — профукал. Лежит теперь перстень где-нибудь в говнище, а поэзия тю-тю… Охотники б нашлись из говнища-то выковыривать — координаты неизвестны. Некоторые уверяют, впрочем, что умирающий Александр Сергеевич передал свой золотой перстень с изумрудом не кому-либо из родных, а Далю со словами: „Даль, возьми на память“ А когда Владимир Иванович отрицательно покачал головой, Пушкин настойчиво повторил: „Бери, друг, мне уж больше не писать“ Даль по отцу датчанин, по матери — француз, по рождению — украинец, по вероисповеданию — лютеранин (лишь в конце жизни принял православие), по мировоззрению — демократ. То есть, некоторым понятно теперь, что во всем демократы виноваты — они вместе с Чубайсом и Гайдаром перстень, передававшийся из одного демократического поколения в другое, и пропили! Но это неверно, Даль тут абсолютно не при чём, он в этот момент уже написал свой словарь и принял буддийский приход в Луганске. Впоследствии даже изменил фамилию. Поскольку он жил в буддийской схиме, перстни ему были ни к чему. В общем, как говорят нам старшие товарищи, бильбо кольцо профукал, фродо кольцо завещал, фродо его не сберёг — выкинул в багровый рок. Веневититнову розу, Баратынскому — лозу, Бенедиктову — стрекозу, ну а Брюсову — козу.
Ах, нехорошо что-то мне…
Однако есть и оптимистичные вести про этот переходящий перстень. Перстней у Пушкина хватало, много у него было перстней — небедный был человек-то. Небедный. Вот был у него перстень с сердоликом, купленный в Коктебеле у непьющего татарина, перстень с агатом, купленный у трезвого еврея в Одессе, ну и перстень с аметистом, купленный у пьяного русского во Пскове.
Все они лежат в музее Пушкинского дома. Непонятно, правда, как его проводили по балансовой ведомости — как, скажем, „Символ поэзии напальцевый № 4556/2“… А, может, и „знак“. Писали же в наградных листах: „знак ордена Святого Георгия“.
Сестру позовите, вот что».
Он говорит: «Многие спорят, а я вот знаю, когда всё началось. Нам всем было знамение однажды ночью, в марте.
Я пошёл тогда в баню. В баню сейчас мне вовсе не с кем ходить — перемёрли все, а кто не помер, так врачи запретили.
А тогда пошёл я в баню с давними друзьями. Много лет назад я точно так же туда с ними пошёл, а в воздухе висела комета — предвестником дурных перемен. Так и вышло — началась война, и трёх моих друзей смолотило в её механизме.
Итак, мы снова выбрались в баню — уже тогда сильно поредевшим составом — и тут заполыхал Манеж.
Встало факелом пламя, а углём завалило все улицы до Центрального телеграфа.
Президент наш тогда в Кремль въехал.
Остановились мы, поставили в снег сумки.
Картина для меня была безотрадна.
Я сначала думал, что это небольшой пожар, да куда там.
Будто прибежал какой-то неизвестный мерзавец, сломал дорогую вещь и убежал.
Мне Манеж было жалко, как детскую игрушку, которую ты всю жизнь хранил, а нелюбимая жена выкинула на помойку. Гостиницу „Москва“ — мне не очень жалко. Это, конечно Большой Стиль, но всё же. У меня район проредили, дома, как на войне, выкосили целым поколением.
«Метро 2033» Дмитрия Глуховского — культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж — полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают Вселенную «Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитой саги. Приключения героев на поверхности на Земле, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!Владимир Березин — один из самых интересных современных фантастов.
Танки против инопланетян. Танки против боевых биоморфов. Танки в космосе. Танки в альтернативной реальности. Танки против Танков. Танки против всех.Лучшие фантасты России в сборнике «Боги войны» от «World of Tanks»!
Несколько однокурсников-биофизиков встречаются спустя много лет после окончания университета. Судьбы их скрещиваются на территории Зоны, где сплетаются прошлое и настоящее, смертельная опасность, любовь, надежды на науку будущего и воспоминания об уничтоженной исследовательской группе, которую когда-то собрал их научный руководитель по прозвищу де Тревиль.Тогда они были молоды и носили мушкетерские имена, мир касался простым и понятным, а сейчас на зыбких болотах Зоны уже нельзя понять: кто друг, а кто враг.
Кто из нас ни разу не слышал, что великих людей не существует, что подвиги, в сущности, не такие уж и подвиги — потому что совершаются из страха либо шкурного расчета? Что нет отваги и мужества, благородства и самоотверженности? Мы подумали и решили противопоставить слову слово. И попытаться собрать отряд единомышленников. Именно поэтому и объявили конкурс, который так и назвали «Наше дело правое», конкурс, который стартовал в День защитника Отечества. Его итог — эта книга.При этом ее содержание никоим образом не привязано к реалиям Великой Отечественной.
Есть ли предел толерантности? Куда приведет человечество тотальная терпимость – в мир, где запрещены слова «мать» и «отец», традиционные отношения считаются дикостью и варварством, а многоцветие «радужного» будущего давным-давно стало обыденной повседневностью? В мир, где агрессивное нашествие иных культур и идеологий целиком подминает под себя гостеприимных хозяев?И чем это может грозить государству и обществу?Вслед за нашумевшей антологией «Антитеррор-2020» Фонд «Взаимодействие цивилизаций» представляет на суд читателей новый сборник, посвященный еще одному глобальному вызову современности.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
Книга из двух частей. Первая – жесткие рассказы о Японии: секс, рок, экспаты и та правда о японцах и себе, с которой сталкиваются живущие в стране иностранцы. Вторая – рефлексивные приключения уже ближе к нам, на подмосковной даче, в советском детстве, в нынешней непонятности… Неожиданный коктейль от Александра Чанцева – профессионального япониста, эссеиста-культуролога и автора четырех книг non-fiction. Желтый Ангус пьет, не чокаясь.