Он говорит - [28]

Причём большинство моих подруг, которые уже бабушки, а одна, кажется, дедушка, этот опыт имели, а будь со мной такое, я, поди, не сознался б. Девочки с детства целуются встречаясь-прощаясь, а у наших мальчиков это не в чести. Даже такого повода к тактильным контактам нет…

Так вышло, что я всю жизнь звуковиком работал.

Аппаратура, провода, и, как правило, музыка рядом. А музыканты разные бывают. Бывало, обнаруживалось, что мужчина в меня влюблён — нечасто, но такие случаи были. Это, правда, как-то само собой рассосалось — на теоретическом уровне, когда я был уже не молод, кстати.

И, знай себе движки на пульте гоняю, вида не подаю.

Другое дело, я всё же могу представить себе всё, что будет, так что мне можно зачесть этот опыт. Тут есть хорошая история: „Один могущественный и благородный король, явившись на исповедь к монаху, сказал: `Как-то раз пошел я в покои одной придворной дамы, чтобы с ней согрешить, но дамы не было, постель ее была пуста, и, стало быть, греха я не совершил`. `Напротив, мессер, — ответил ему монах, — это все равно, как если бы дама была в постели`. `Но разница все же есть`, — сказал король“.

Тогда же другой мой приятель мечтал спознаться с негритянкой. Наконец, когда границы открылись, он поехал в Париж и снял там проститутку. Даже двух. И вот, в восторге рассказывал, как сбылась его мечта: „Ах, эти дочери Ганга…“

Его подвела география и произношение.

Но решительный был человек, да.

Я же не решительный, я — звуковик. Вот в старом кино Паратов был решительный — шубу в лужу положил перед бесприданницей.

Расточитель.

Я бы не положил.

Можно на руках девицу перетащить: в том-то и дело — это ведь такой случай женщину обхватить. Я бы нипочём не отказался. Тем более, что шубы-то у меня и нет.

Надо было готовить шубы летом.

Ну и как всегда у нас, лужи вокруг.

А теперь нужно облюбовать какую-нибудь лужу.

Встану рядом. Авось».

Он говорит: «Если уж пошла у нас такая пьянка, то я расскажу вам про динамо.

Вы, по сравнению со мной молоды, а я ведь ещё пятидесятые помню хорошо, и, если напрягусь, то вспомню и сороковые.

А слово динамо — знатное.

Вы его все употребляете, а сути его не знаете.

Ну, сейчас все стали образованные, в интернетах обо всём справляетесь, а я помню ещё как ксероксами пробавлялись.

Ну там кто порнографические рассказы множил, кто индийскую гимнастику, а кто — Солженицына.

Я так видал отксеренную книгу иностранца Флегона „За пределами русских словарей“, так там была специальная статья, где говорилось: „…обман мужчины, заключающийся в отказе женщины на совокупление после подачи надежд, введших мужчину в определенные расходы“.

Умри, лучше не скажешь.

А лучше не умирай.

Друг моего брата, а брат меня был почти лет на десять старше, был — стиляга.

И вот этот человек, казавшийся мне тогда напрочь убитым стариком и называвший себя настоящим стилягой, то есть образца ещё пятидесятых годов, рассказывал мне историю про динамо.

Он рассказывал, что тогда они приглашали к себе на хаты девушек из Кунцево и Люблино. Девушки приезжали, и стиляги с вожделением ждали часа, когда перестанет ходить городской транспорт. Однако, некоторые девушки, несмотря на то, что жили в Кунцево и Люблино, оказывались состоятельнее, чем о них думали стиляги. Они, улучив момент, выскакивали из квартиры и ловили такси. А такси раньше звалось „динамо-машиной“ — из-за щёлкающего счётчика.

И, — говорил он, — именно таких барышень, наевшихся и напившихся, а потом уехавших на такси, звали „динамистками“.

Впрочем, другие знающие люди потом говорили, что всё это неправда.

Они говорили, что настоящие стиляги, ещё пятидесятых годов, с барышнями, а, правильнее — чувихами из Кунцева и Люблина, как теперь принято писать, никаких дел не имели.

Во-первых, в ту пору эти места были деревнями относительно Бродвея, сокращенно Брода — улицы Горького, вернее, ее отрезка от Охотного ряда до Пушкинской площади (плешки), по которой прошвыривалисъ настоящие стиляги, никогда не общаясь с деревенскими.

Во-вторых, оставлять чувиху у себя на ночь было небезопасно, поскольку предок мог поздно вечером после работы вместо дачи нагрянуть на свободную хату.

Знающие люди утверждали, что все эти байки про динамисток с таксистами придумали пришлые люди, которые хотели примазаться к настоящим стилягам. Заключали знающие люди свою речь так: „Динамой“ называли одну из манекенщиц то ли из Дома моделей на Кузнецком мосту, то ли из ГУМа, которая имела обыкновение очень быстро напиваться…

Выражение же „крутить динаму“ появилось значительно раньше.

За этими знающими людьми приходили третьи и опровергали предыдущих. Сдавалось мне, правда, не в одной манекенщице было дело.

Всё равно — мои знания о пятидесятых годах были избирательны — о боях под Пусаном я знал больше (сам двигал флажки на карте), чем об улице Горького, на которой жил.

А динамо всё крутилось — вечное и неостановимое».

Он говорит: «Как заболеешь, так начинается в голове торговля — я бы это дал, я бы то дал, чтобы только выздороветь… Ну, психологи тут подключаются, а они те ещё дармоеды.

Давным-давно, когда вода была мокрее и сахар слаще, я лежал точно так же, как и сейчас, только в другом месте и тупо глядел в гостиничный телевизор. Номер мой был типовым, похожим на миллионы гостиничных номеров по всему миру — всё было так интернационально, что я не помнил, как называется местная валюта.