Омут - [31]

— Кто вы?

— Ваш неизвестный поклонник. Уже пять последних минут. За них ручаюсь.

— Благодарю вас, неизвестный поклонник, — она улыбнулась, подняв брови, и ее улыбка разила, как стрела. — Вы уверены, что я имею честь разговаривать не с отцом пятерых детей?

— Общественное мнение, старые предрассудки... В моем распоряжении целая эскадра такси.

— Это забавно, но та же эскадра — и в моем распоряжении тоже. Точнее сказать, в распоряжении мужа. Мне же нечем заплатить...

— В данную минуту меня поджидает такси. Вы можете им воспользоваться.

— Какая любезность! И самоотречение в придачу... Так много неизвестных поклонников хотят стать известными.

— Не обязательно.

— Забудьте-ка, о чем я сказала. У меня не хватит мужества ни на что, кроме разговоров. Она посмотрела на свой столик; огромная голова повелительно кивнула, подзывая ее. Туда она и направилась.

Бармен в этот момент произнес, разведя руками, обращаясь к публике:

— Прошу прощения, господа, нам пора закрывать.

— Кто эта загадочная дама? — тихо спросил я у него.

— Миссис Килборн?

— Да, кто она?

— Миссис Уолтер Килборн, — было окончательно заявлено в ответ. — А с ней Уолтер Килборн.

Это имя ассоциировалось у меня с деньгами, большими деньгами, но как-то неопределенно, неточно.

Я уже сидел в такси, когда они, все трое, появились на улице. Сразу же и лимузин подъехал к обочине тротуара. Ноги Килборна были маловаты и слабы для его огромного туловища. Роста с женой он был одинакового. Ривис распахнул им дверцы машины, потом сам уселся на переднее сиденье.

Мой таксист поинтересовался:

— Хочешь еще разок сыграть в преследователей?

— Было бы неплохо, еще не так поздно.

— У некоторых парней, — проворчал он, — совсем особое чувство юмора.

Тем не менее мы развернулись и быстро поехали следом за черным лимузином. Движение поутихло, и было нетрудно держать приличное расстояние, но так, чтоб не упустить из виду красные огоньки его задних фар. В середине проспекта черный лимузин снова свернул к тротуару. Килборны вышли из машины и скрылись в дверях отеля "Фламенко". Ривис остался сидеть рядом с шофером. Черный внезапно развернулся и промчался мимо нас в противоположном направлении. Мой водитель остановился в сотне ярдов от "Фламенко". Он яростно боролся со сцеплением и с рулем.

— Сколько еще?

— Увидим, увидим. Давай поворачивай.

— Около двух часов ночи я обычно делаю передых: что-нибудь пожую, выкуриваю сигарету.

— Да, это полезно. Только вот убийство иногда нарушает наш хронометраж.

Стрелка спидометра скакнула, сбрасывая набранную было скорость.

— Ты сказал убийство?

— Вот именно.

— Кого-то убивают или собираются убить?

— Уже убили.

— Не люблю путаться в убийства.

— Кто же любит... Держи черного в поле зрения и меняй дистанцию.

Черный автомобиль остановился перед светофором. Замигала боковая фара. И тут водитель моего такси совершил ошибку: подъехал к нему слишком близко. Ривис посмотрел назад, глаза его были огромными и черными в свете от нашей машины. Что-то сказал шоферу. Вряд ли они обсуждают красоту ночи. Я выругался про себя.

Лимузин свернул налево, выбрался на Фривэй и пошел со скоростью, для которой и был предназначен. Стрелка нашего спидометра дошла до восьмидесяти и замерла, как стрелки остановившихся часов. Огни задних фар преследуемой машины исчезли за очередным поворотом и умчались, а мы все еще преодолевали на визжащих шинах предыдущий поворот.

— Извини, — сказал водитель, застыв над рулем. — Этот чайник может запросто держать по сотне миль отсюда и до Сан-Франциско. Я так не тяну.

Глава 11

Грэхэм-Корт не изменился за тот час с лишним, как я уехал из него в поисках Ривиса. И все же... Тот факт, что Ривис, рядом со всей этой заброшенностью, садился в лимузин, доставлявший его в общество мистера Килборна, придавало Грэхэм-Корту некую таинственность: не совсем исключалась возможность того, что за покосившимися стенами халуп было нечто иное, чем выпивка, бедность и ночи с дешевыми девочками. Может, для Ривиса Грэхэм-Корт — это сцена, игра, маска, уединенный уголок, где актер разыгрывал бедность за тысячу долларов в день; трущоба, где прекрасный принц проживал пока инкогнито.

Из первого на моем пути домика слышались причитания женщины и невнятно ворчал мужчина, приказывающий ей, наконец, заткнуться. В следующей лачуге, она выступала чуть вперед из ряда лачуг-соседей, подобно разъяренному сверчку, стрекотало радио. Обиталище Ривиса — третий дом слева, если считать с улицы.

Дверь открылась с первой же попытки при помощи обычной отмычки. Я закрыл дверь за собой и нащупал выключатель.

Комната вынырнула из темноты и заключила меня в грязноватый оштукатуренный куб, покрытый побелкой. Свет давало бра — лампочка с бумажным абажуром, встроенная в висячее двойное гнездо; от него тянулась проводка, сначала вдоль стены до вбитого голого гвоздя, а затем вниз по стене к двухкамфорочной электроплите. На покрытом клеенкой столе, рядом с плитой, рассыпаны темные крошки. Некоторые из них двигались. К противоположной стене привалился комод, куски иссохшей фанеры отслаивались от его боков. На крышке комода, во многих местах прожженной окурками, я увидел пузырек с лосьоном для волос и пару армейских кисточек для бритья с инициалами "П.М.Р.".