Лебедь ласково закурлыкал и погладил крылом колено Леды.
— Да, красиво, — согласился Тиндарей.
Лебедь между тем скользнул длинной шеей вверх по ножке Леды и ущипнул её за ягодицу. Та сердито, но несильно хлопнула нахала по голове. Лебедь самодовольно хрюкнул.
— Кажется, они понравились друг другу, — сказал Гермес, беря Тиндарея за локоть. — Давай не будем им мешать. Пусть Леда пообщается с этой милой птичкой, а нам надо обсудить серьёзные дела.
С этими словами бог повёл молодожёна к столику, накрытому за ближайшим кустом. Тиндарей хотел было расположиться так, чтобы видеть Леду, но Гермес сам занял это место, и Тиндарей вынужден был устроиться напротив него, спиной к реке.
— Нектар и амброзию не предлагаю, — с гостеприимной улыбкой говорил Гермес, — но это вино, сделанное самим Дионисом, право же, не уступает по вкусу нектару. Это чтоб ты не сомневался, что на Олимпе тебя любят. А чтобы ты окончательно убедился в благосклонности богов, проси что захочешь. Впрочем, молчи-молчи, дружище Тиндарейчик. Богам и так известны все твои желания. Ты хочешь стать царём Спарты. Я угадал?
— Да! — с жаром ответил Тиндарей. — Я…
— Не надо ничего мне доказывать, — посланец богов улыбнулся очаровательной, одному ему свойственной улыбкой, полной доброжелательности и ласки. — Уж боги-то знают, что ты имеешь на это право, и что тут налицо ужасная несправедливость. А устранять несправедливости — любимое занятие богов, так что выпьем за это. Конечно, ты станешь царём Спарты очень скоро.
— Спасибо, — пробормотал Тиндарей, — но…
Гермес удивлённо поднял брови.
— …боги ведь не делают что-то просто так, я думаю. От меня, наверное, ждут какого-то подвига. Я не отказываюсь, конечно, но я боюсь не справиться. Я не герой, в общем-то.
Бог милостиво усмехнулся.
— Свой подвиг ты уже совершил, Тиндарей, дорогой ты мой! Какую жену отхватил, молодчина! И запомни, боги знают возможности каждого смертного и никогда не станут требовать от человека того, что он не в состоянии совершить. Я, по крайней мере, в тебе не сомневаюсь. Ты сможешь. Только… Тиндарей, тебя что, блохи кусают? Что ты всё дёргаешься? Я с тобой говорю, а ты отворачиваешься. Это не вежливо.
— Я… Что там за шум?
— Где? Не волнуйся, всё под контролем. Леда мило проводит время с белоснежной птичкой, пока мы с тобой ведём мужскую беседу.
— Но этот лебедь… Что он делает с моей женой?
— Ничего. Ничего такого, что ты сам с ней не делаешь.
Тиндарей попытался встать, Гермес нежно, но решительно вернул его на место.
— На всё воля Зевса, — сказал он. — Раз Зевс такое допускает, значит так нужно.
— Так этот лебедь…?
Бог многозначительно кивнул. Тиндарей растеряно опустил взгляд.
— Какая честь…
— Именно! — одобрил Гермес. — Ты нашёл очень верное слово. Это действительно большая честь, говорю без всякой иронии. Только не надо сидеть с такой кислой рожей, будто у тебя семейная драма. Это ведь не так. У тебя всё отлично: красавица жена, достойная богов, ты без пяти минут царь Спарты, и скоро у тебя будут дети — чудесные птенчики, полубоги всем на зависть. Этому надо радоваться.
— Я радуюсь, — пробормотал Тиндарей.
За спиной у него послышался вскрик Леды, сразу после которого раздалось радостное клокотание лебедя.
— Ну вот и всё, — сказал Гермес. — А ты боялся. «Не справлюсь», — говорил. А я в тебе с самого начала был уверен. Вот ты и царь Спарты. Молодец, заслужил. Кстати, всё это, — бог указал на накрытый стол, — вам с Ледой остаётся. Сейчас она к тебе присоединится, а мне, извини, недосуг — пора улетать.
Он взмахнул крыльями сандалий и вспорхнул, догоняя уже улетавшего лебедя.
Они отлетели до ближайшей скалы и уселись на её краю, спугнув стайку голубей.
— Ну как, Кроныч, хорошо отдохнул? — спросил Гермес.
Лебедь издал гортанный звук, исполненный глубочайшего удовлетворения.
— Хороша! — произнёс он. — А как там Тиндарей ко всему этому отнёсся?
— Ну, ты ж знаешь смертных. Был в диком восторге, говорил, что это большая честь, звал снова приходить.
Зевс засмеялся.
— Теперь главное, чтоб супруга твоя, Гера Кроновна, не узнала, — продолжил Гермес.
— Пустое! — махнул крылом Зевс. — Откуда ж она про это узнает?
Сказав это, он взлетел, и они вместе направились в сторону Олимпа.
На скале осталась только одна голубка, которая не улетела с остальными птицами.
«Действительно, откуда я про это узнаю?» — подумала она, смахнула крылом набежавшую слезу и вслух сказала: «Потаскуха ты, Леда, и дочери твои будут потаскухи. Никому они счастья не принесут, только горе будет всем, кто с ними свяжется: несчастья, война и смерть».