Олигарх - [12]

Меня, Михаила Карпова, никто и ни за что не узнает, хотя я нарисовался на экранах ТВ не хуже актеров и дикторов новостей. Бороду я теперь брею начисто, одеваюсь в джинсы и майку, а в документах у меня значится «Мишутин Максим Витальевич», а у Ольги «Катерина Семеновна Инютина». Это и в паспортах, и в водительских удостоверениях. Настоящие документы, паспорта и удостоверения личности офицеров КГБ и офицеров МВД (ментовские «корочки» — такие же документы прикрытия, как и вторые паспорта), мы спрятали в машине, хорошенько их завернув в непромокаемую ткань — под запаску, рядом с инструментами. Зачем? А просто так! Решили проехаться по стране обычными гражданами, без поддержки любимых органов и представителей власти. Вот прокатиться свободными птицами, да и все тут! Единственное, что попросил сделать — поставить в ЗАГСе штамп о том, что Катя Инютина суть моя законная жена, а не просто беременная «телочка» в тачке мажора. А то ведь в гостиницу не поселят! В СССР правила строгие, даже за деньги не пойдут на такое преступление — как это так, неженатую парочку, и в один номер! Ужас! Вдруг они там чем-то непотребным будут заниматься?! Пиво пить, например…

Впрочем, нет — пришлось еще попросить выписать новый техпаспорт на автомобиль — на имя Мишутина. Серенькую такую книжицу. ПТС пока еще не выдают.

Когда вечером устраивались в придорожную гостиницу уже почти на границе Украины (Господи, ну какая сейчас граница?! Скажи нынешним людям — засмеют!), администраторша смотрела на нас так, будто мы какие-то преступники, проверила паспорта чуть ли не на свет. Каждую строчку, каждую закорючку, а потом спросила недоверчивым тоном у «Кати»:

— Вам в самом деле двадцать семь лет?!

На что Катя-Оля смиренно ответила, что ей на самом деле двадцать семь, и что в ее семье все выглядели моложе своих лет.

Кстати сказать — мы постарались чуть «состарить» Ольгину внешность, чтобы не выглядела совсем уж вчерашней школьницей — чуть подрисовали, чуть навели теней, но она все равно выглядела безобразно молодой! Не хватало еще, чтобы меня обвинили в «набоковщине». Умыкнул нимфетку, и катаюсь с ней по миру!

— А почему фамилию не сменили?! — продолжался допрос.

— Потому что не захотела! — безмятежно улыбаясь ответила Ольга, тихонько толкая меня носком кроссовки. Я уже закипал, и она это сразу почуяла. Ни к чему нам скандалы, а вот постель с чистой простыней очень даже к месту. Вот ведь чертова баба, какое ее дело, кто мы и что мы?!

Впрочем, это тоже признак советского спокойного времени. Тут не забалуешь, не станешь кататься с малолетками по грязным гостиницам. Здесь — все четко, все по закону. Тут же настучит в ментовку и вся эта лолитщина прекратится еще и не начавшись.

— Еще вопросы? — Ольга подождала, но дама не захотела дальше продолжать свое расследование. Зыркнула на нее зло и оценивающе, буркнула:

— Анкеты заполняйте!

Заполнили. А затем потащились в номер, прихватив с собой сумку с самым необходимым. Остальное барахло оставили в машине, которую загнали во двор кемпинга.

Кстати, вполне приличный кемпинг, я почему-то думал, что такие появились только после развала СССР. Ясное дело — я в семидесятые не мотался по городам и весям Советского Союза, откуда мне знать, какими были дороги, и как на них обстояло дело с дорожным комфортом. Так вот, выяснилось — вполне приличные столовые везде по трассам кормили не сказал бы, чтобы особо хорошо — но ничего, съедобно, и за сущие копейки. Придорожные кемпинги, в которых обязательно имелись закусочные — не через километр, но имелись, и мест в них хватало. На нынешние деньги номера в кемпинге были не очень дешевы, потому советский человек норовил переночевать в машине, или в палаточке, поставив ее рядом с машиной где-нибудь в лесу. А вместо полноценного обеда в столовой или закусочной, где за него отдашь целых три рубля на троих — на бензиновом керогазе, в котелочке — суп с тушенкой. И салатик из огурцов с помидорами, политый постным маслом. Нормально, чего уж там. Не все таскают с собой пачки денег и чеков из «Березки» — как я.

Комната была небольшой, две кровати, относительно чистые простыни — все как в обычной дешевой провинциальной гостинице. Черно-белый телевизор, который мы и не пробовали включать, на удивление прохладно — что очень радовало, учитывая отсутствие кондиционера и жару на улице.

Само собой — горячей воды не было, так что пришлось мыться холодной. В Союзе летом горячую воду отключают — нефиг ее греть, если и на улице стоит жара! Надо приучать человека преодолевать трудности, и так победим. Может где-то и есть горячая вода летом, но только не здесь.

Ольга лезть под ледяные струи отказалась — умылась, ополоснула ноги, и мы с ней пошли в закусочную, где вполне неплохо поели, отказавшись от похожего на помои чая. Запили ужин газировкой — «Буратино», такой черт подери ностальгический вкус! Брр… Если бы не был холодным — пить эту дрянь просто невозможно. Альтернатива — пиво, но пива не было. Никакого. Это вам не сельский магазин 2018 года, где сортов пива насчитаешь штук двадцать, не меньше.

Нет, я не ностальгирую по своему времени, по 2018 году. Дерьма там было больше, чем здесь. Но идеализировать 70-е тоже не собираюсь. Сказки о молочных реках с кисельными берегами, которые имели место быть в советское время, вызывают у меня только усмешку и раздражение. Зачем люди придумывают советский рай, когда райского в нем не было совершенно ничего? В каждом строе есть свои хорошие черты, а есть плохие. Память людей избирательна, и почему-то запоминают они только хорошее. А плохое, такое, что сразу бросается в глаза человеку из будущего — это почему-то наглухо забыто.