Ольга Ермолаева - [40]
— Мы очень рады будем!
— Убирайтесь отсюда, пока целы!
Возле пристава появился начальник станции в фуражке с яркокрасным околышем. Он сделал приставу под козырек и что-то сообщил. Пристав молча сидел верхом на лошади и мрачно смотрел на состав. Потом круто повернул лошадь, сказав что-то начальнику станции. Из вагонов кричали:
— Отправляй!.. Отправляй поезд!
Уныло прозвучал станционный колокол два раза. Люди в тревожной суматохе зашевелились, закричали, завыли. Где-то причитала женщина.
— Ну, прощай, Леля,— сказал Гальцов.— Не поминай меня лихом... Прощай.— Он поцеловал ее, горячо шепча: — Чует сердце, что мы с тобой больше не увидимся. Прощай...
Возле них стояла мать Гальцова и плакала.
ГЛАВА VI
Неожиданная разлука с Гальцовым наполнила душу девушки ощущением странной душевной тишины, поглотившей все звуки жизни. Плакать не хотелось, но от этого было еще тяжелей — острей чувствовалась утрата. Ольга ждала письма. Но письмо пришло только через месяц. Он писал:
«Милая Леля!
Посылаю тебе письмо с верным человеком. Как только прочтешь, разорви его. Я пока что живу в Минске. От театра военных действий уже недалеко. Уже видел первые результаты войны. Вчера привезли раненых солдат. Некоторые покалечены ужасно. Хожу каждый день на ученье. Как живешь, моя родная? Я знаю, что думаешь обо мне. Мне становится лучше от мысли, что где-то далеко бьется сердце обо мне. Ну, ничего. Предвижу, что это для нас последняя война. Если бы удалось уцелеть.
А ты не грусти, будь тверда. Как живешь, пиши. Привет всем. Поеду на передовые позиции, черкну. Ну, уж если замолчу, то не жди и не горюй. Сходи домой к нам, к маме, и скажи ей, что я жив и здоров. Ну, будь здорова, моя родная, крепко целую.
Твой Гриша»
Вечером Ольга сходила к матери Гальцова, и этим же вечером она послала ему письмо. Ей казалось, что в жизни ее наступило новое. Хотелось верить, что Гальцов воротится с войны.
Иногда она заходила в сад, в ту глухую аллею, где когда-то встречалась с ним. Порой ей чудилось, что вот сейчас покажется он из-за большого тополя и подойдет к ней. Листва деревьев начала уже золотиться. Чувствовалась недалекая поступь осени. По саду гулял сентябрьский суховей, срывал листочки с деревьев. Сквозь редину деревьев стало видно, как сверкал вдали на солнце широкий пруд. Но в блеске его уже не было ласковой майской теплоты. Все кругом предвещало осень. И этот тревожный шелест деревьев вспугивал ее золотые сны.
От Гальцова больше не было писем. Прошла осень, прошла зима.
С фронта приходили вести одна тревожнее другой. Их приносили солдаты, возвратившиеся с войны, измученные, искалеченные. В их словах неприкрыто звучала непримиримая злоба к войне и ко всем тем, кто затеял эту войну. Ругали царя, министров и ругали самой откровенной бранью.
В середине лета вернулся с фронта сосед Ермолаевых — Фока Ананьев. Ольге всегда нравился этот сильный, светлорусый, с крепкими руками кузнец. Девочкой она не раз бывала у него в избе. Ее внимание тогда привлекал большой портрет царя Николая II в дорогой золоченой раме. На царе был красный мундир с петлицами из шелкового шнура.
К Ермолаевым Фока заходил редко. Он был набожный человек и не любил Сидора за вольнодумство.
Узнав, что Фока вернулся, Ольга, украдкой от матери, пошла к нему, чтобы узнать хоть что-либо о Гальцове. Фока был отправлен на фронт в одном эшелоне с ним.
Зайдя в избу Ананьина, Ольга в первую минуту не узнала Фоки. Перед ней стоял сухой сгорбленный калека.
Вся правая половина его тела была искалечена. Вместо ноги от самого бедра торчала деревяга, похожая на пивную бутылку. Трехпалая рука была похожа на куричью лапу. И правый глаз смотрел сквозь узкую щелку подмоченной красноватой пленкой.
— Здравствуй, Фока Иваныч,— дрогнувшим голосом сказала Ольга.
— Здравствуй, здравствуй, Ольга Савельевна!.. Проходи, садись, гостьей будешь,— приветливо сказал Фока. Он неуклюже повернулся, деревяга его скрипнула. Он присел на табуретку, выставив почти горизонтально деревягу.— Ну, рассказывай, как живете здесь?
— Да ничего, тихонько.
— Та-ак... А я видишь, что выслужил у царя-батюшки? Ногу деревянную, да вот,— он растопырил три уцелевших пальца правой руки.— Наградили,— Фока встал, опираясь на палку, прошел, гремя деревягой, к шкафчику, выдвинул ящик и достал серебряный крест на черной ленте с желтыми полосками.— Видишь? — Фока примерил его к груди...— Кавалер теперь георгиевский, что надо...— Фока взял орден за ленту и, потряхивая им, насмешливо улыбнулся.— Чем ведь нашего брата обманывают? Как малых ребятишек. Побрякушку подали. На, носи, на здоровье... Хм.— Фока глубокого вздохнул и, сунув крест обратно в ящик, желчно сказал: — Я бы этаких крестов им сотню сделал и этот бы в придачу отдал, кабы с добрым здоровьем пришел домой...— Фока с силой толкнул ящик.
Ольга с удивлением и жалостью смотрела на него. Совсем другим человеком стал Фока! Вспомнилось ей, как он спорил когда-то с Сидором, вспомнился портрет царя на стене. Теперь портрет был убран.
— Что, наведаться пришла насчет Григория, поди?— неожиданно спросил Фока.
Ольга вспыхнула. Она не ожидала такого прямого вопроса, а Фока, будто не замечая смущения девушки, продолжал все тем же тоном:
Над романом «Лога» Бондин начал работать в 1930 году. Тогда же был им составлен подробный план романа под названием «Платина». Но материал подготовлялся значительно раньше, еще в 1928–1929 годах.Сам автор писал о творческой истории романа: «Я поставил себе задачу изучить на месте жизнь приисков, добавить к тому, что я узнал во время скитаний по Уралу. «Лога» пережили многое: из маленькой повестушки разрослись в роман. Первое название было «Уходящее», второе «Золотая лихорадка», третье «Платина». Но, когда я исколесил весь золотопромышленный район, я убедился, что правдивей всего будет «Лога» — все происходит в логах, в кладнице металла».Первая часть романа была напечатана в журнале «Штурм» в 1933 году.
Повесть «Матвей Коренистов» — третья повесть из ранних произведений Алексея Бондина. Писатель работал над ней с 1928 по 1934 год. В 1935 году она вышла в Свердловском областном издательстве вместе с повестью «Уходящее» в сборнике с этим заголовком.Первоначальной редакцией «Матвея Коренистова», развернутой впоследствии в крупное произведение, был рассказ «Стрелочник», напечатанный в журнале «Товарищ Терентий» № 21, 1924 год.Следующий вариант повести назывался «Две сестры».Окончательный вариант появился уже в сборнике, обогащенный деталями, с более глубокой разработкой характеров действующих лиц.В основу повести легли наблюдения писателя над жизнью железнодорожных рабочих за время его пребывания на станции Азиатская.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Под названием «В лесу» в 1937 году был издан сборник охотничьих рассказов Бондина в Свердловском областном издательстве.Еще в начале 20-х годов писатель опубликовал в областной печати несколько своих охотничьих рассказов («Заяц», «Форель», «Медвежья шалость»).В 1937 году он подготовил книгу для детей под заголовком «В лесу».Книга эта явилась итогом личных впечатлений автора, встреч с уральскими рыбаками и охотниками. Он сам был страстным охотником и рыболовом. Около станции Анатольевская находилась его постоянная охотничья резиденция — шалаш в сосновом бору.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.