Ольф. Книга первая - [11]

Ее кроткие глаза помутнели, на щеках проявились обаятельные ямочки. Пальцы теребили друг друга, не зная, к чему еще приспособиться. Девушка чувствовала себя неуютно.

Полина рассмеялась – так громко, что обернулись собиравшие хворост подружки.

– Альфалиэль, – сказала она, вновь став серьезной, – есть третий путь. Не восходящий и не нисходящий. Прямой. Горизонтальный. Он не выдергивает за шкирку из родной земли, как в баснях про Мюнхгаузена. И в шелухе убедительных слов не сливает под благовидным предлогом в навоз. Если все получится, ты почувствуешь это. Ты станешь иной уже сегодня. Сегодня – тот самый день, и очень скоро настанет тот самый час.

– Если все получится? – с упором на «если» тревожно повторила Катенька.

Она вздрогнула в объятиях Полины. Над ними чернел звездный атлас, кусты и окружающий лес напоминали узоры на стекле, изображенные в негативе. Безветрие делало их мертвыми и страшными.

– Ритуал вызывания пока несовершенен. Слишком много составляющих.

– Полнолуние, время от полуночи до зари… – начала перечислять Катенька.

– Да.

– Что еще?

– Коллективное взывание. Сквозьпространственные круги. Энергетический посыл. Живой огонь снаружи и внутри, в телах и душах. Именно так – и в душах, и в телах.

Катенька сосредоточенно ждала продолжения. Невысокая, ладненькая, она просто растворилась на фоне старшей подруги. Впрочем, подруги ли? Скажем так: наставницы.

– Еще? Да мало ли. Даже погода. Или случайный свидетель.

И снова взгляд – суровый и жуткий – в мою сторону. Спина похолодела, я вжался в землю по самые уши. Но, кажется, в устах Полины это являлось виртуальным предположением.

– Уже бывало? – спросила Катенька.

– Свидетель? – улыбнулась Полина. – Откуда здесь? Место выбрано с умом. Но чего в жизни не бывает…

И снова ее глаза интуитивно прошлись по моим кустам. Словно по коже. Льдом. Или включенным утюгом. Одновременно. Глубоко. С разных сторон.

На поляне поочередно появлялись девушки, раскладывая принесенные кучки дров и хвороста по старым угольям. Полное ночное светило достаточно обливало светом окрестности, чтоб я видел все как на ладони. Кроны сосен, мрачными зонтами скрывавшие собирательниц в своей тени, словно великаны охраняли поляну от непрошенных гостей. Но одного, увы проморгали, и этот один сидел как мышь, не шевелясь, боясь вздохнуть и тем более кашлянуть. И как назло, очень захотелось. Но я сдержался. Чудом. Очередным в моей жизни. Кажется, я даже начинаю к ним привыкать.

– Давай уже готовиться, – произнесла Полина более строго.

Мимо прошествовала Санька, она тащила вязанку выше себя ростом и недовольно качала головой.

– А что Настасья упомянула насчет шансов? – Ясный Катенькин взор взлетел на наставницу.

Полина вздрогнула.

– Когда?

– При встрече, когда меня увидела. Что «наши ряды и шансы растут». Насчет рядов козе понятно, а шансы?

На поляну вернулись последние из дровоносиц, теперь все девушки нетерпеливо поглядывали на стоявшую парочку.

Полина отодвинула от себя неофитку.

– Я говорила, что в свое время тоже боялась, – донесся едва различимый для моего уха голос. – Я была как ты, одна из всех, потому что другие не такие. И не были, когда пришли к нам.

– Еще одна составляющая? – догадалась Катенька.

– Возможно. Думаю, одна из основных. Ну что, ты готова?

– Не знаю.

– Спасибо за честность, но ждать больше нельзя.

Шесть белых балахонов замкнули кольцо вокруг новенькой. Полина встала в общий круг.

– Руки! – грянул ее приказ.

Катенька вздернула свои, четырнадцать других когтистыми щупальцами потянулись к ней, к ее дрожащему телу. Прикоснулись. Огладили. И не причинили никакого вреда. Фигуры заколыхались, словно подул ветер. Неисчислимые пальцы одновременно взялись за ткань, и жертва Альфалиэлю освободилась от просторного одеяния.

Окружающие фигуры расступились и встали по бокам в две колонны, которые открыли новообращенной путь к реке. Будь я неведомым Альфалиэлем (даже если это не существо, а состояние, нирвана, нечто необъяснимое, но все же реально существующее) – снизошел бы немедленно. Не зря ночные ритуальщицы выбрали именно Катеньку, ох, не зря. Старшая сестрица, что месяц назад во время водных игр трясла переспелыми арбузами, младшей в подметки не годилась. И никто из остальных. Ни грустная пышечка, которая старательно держала голову, чтоб никто не заметил намечавшегося двойного подбородка, ни похожая на необъезженную кобылку крепкая молодка, ни костлявая брюнетка, ни даже сочная Санька, красочно оттопыривавшая филейную часть во избежание провисания пузика…

Наверное, я придираюсь, но все познается в сравнении. Недостатков не видит лишь влюбленный, а таковым я, увы, давненько не являлся. Потому не оценил и продемонстрированных при недавнем прибытии по воде Настениных прелестей, слишком явных и потому чересчур хищных. Вот только Полина…

Да, Полина. Это Катенька несколько лет назад. Сколько ей можно дать: двадцать два? Три? Четыре? Или меньше, а излишняя строгость – от характера?

Но я отвлекся. На роскошной жертве (поскольку – как ее назвать иначе? Не наживкой же) оставалась лишь тонкая ниточка трусиков. Из них ее столь же быстро вынули, как булку из пакета. В двенадцать рук, под надзором распорядительницы, которой, естественно, продолжала быть Полина, Катеньку подняли и понесли вниз по склону. Понесли как величайшую драгоценность. Как нечто, от чего напрямую зависят общие мысли и жизни. И счастье.