Оленька, Живчик и туз - [7]

Рор Петрович, находясь в каком-то затмении, продолжал просвещать провинциальных просителей, как им половчее провести Тузпром:

— Чтобы одна четверть голубого золота превратилась на Новокостромском химкомбинате в каучук, в покрышки или, я очень извиняюсь, в презервативы (тут Рор Петрович тонко улыбнулся, и следом за ним тотчас улыбнулась — но гораздо более открыто, даже жемчужные зубки на мгновение просияли — Оленька, а Венедикт Васильевич нахмурился и помрачнел), вы должны три четверти туза сжечь. Но все документы для налоговиков вы должны оформить таким образом, что вроде бы синтез произошел сам собой, а главное — никакого горения и в помине не было. Для дальнейшей модернизации химкомбината за сущие копейки купите, скажем, в Италии какие-нибудь корейские полуавтоматические станки для производства, допустим, детских чулочков. Только ни в коем случае не везите их в Новокострому, не делайте глупостей! Оставляйте оборудование в той же Италии, можете даже со складов (ударение на “о”) его не забирать, только отметьте документы (на “у”) на таможне и дальше действуйте по толлингу, а еще лучше — по давальческой схеме…

“Котеночек ты мой крохотный! Вот в чем тут дело — проклевывается денежка!” — возликовала Оленька. Чтобы из туза получился каучук, вернее — очищенные бабки, ѕ этого туза на фиг сжечь. Тогда из остальной части вонючего “голубого золота” получится всякая гадкая резина. По документам же весь туз, который по доброте души выделит ей Рор Петрович и который бездарно сожгут их новокостромские дармоеды, пройдет как сырье! Все это они с Веничкой легче легкого сварганят и вобьют в голову Лапидевскому-Гаврилову — Новокостромскому азотно-туковому мужлану! Она сама проконтролирует, чтобы тупица Гендиректор все правильно украл. То есть поступил в точности так, как ей сейчас подсказывает господин Фортепьянов. Комар носа не подточит! Сгорел туз или в дырочку просочился и улетучился — кто это может доказать? Никто! Только что был тут, в трубе посвистывал, и вот уже нет его — облачком в небе летает! Теперь осталось, чтобы дорогой Рор Петрович, — какой же он все-таки миленький! — ей и цену на тузовое сырье назначил подходящую. А дать, дорогой Ророчка, цыпочка ты моя ненаглядная, я всегда тебе дам — хоть по давальческой схеме, хоть прямо тут в кабинете. А когда вся Новокостромская область окажется у Оленьки в кулачке, так милости просим — наслаждайся, пожалуйста, сколько тельцу твоему щупленькому будет угодно!

И вот что интересно, вот что замечательно — как только Оленька — еще только в осторожных мыслях! — осмелилась перейти с господином Фортепьяновым на “ты”, так она тут же почувствовала сильнейший прилив нежности к поистаскавшемуся на промыслах микроцефалу.

— Сейчас покрышек и гондонов везде хватает, — вдруг возник Венедикт Васильевич, неожиданно почувствовавший укол ревности.

Оленька в ужасе обернулась на партнера и увидела, что глупый Пыльцов сел от нее через стул и она при всем желании не сможет его как следует ущипнуть. Тогда Оленька в полном отчаянии пнула наудачу острым французским каблучком, чтобы пронзить бедро, уколоть в ляжку, в брылю этого преданного, но такого бездарного пушистого пуделя, ударилась точеной щиколоткой о ножку стола и вскрикнула.

Рор Петрович отбросил лазерную указку, подбежал к Оленьке, взял ее за украшенную бриллиантами чистой воды кисть, и с надеждой спросил:

— Что с вами, моя дорогая?

Потирая ушибленную щиколотку, красавица с презрением покосилась на Пыльцова, нарушившего основное правило телефонных аферистов — никаких личных чувств при работе с лохом. Оленька готова была убить ревнивого болвана, но сдержала себе и нежным голоском, превозмогающим боль, выслала напарника из кабинета:

— Венедикт Васильевич, будьте добры, принесите мне, пожалуйста, из автомобиля аптечку.

Что означало: “Болван! Немедленно убирайся вон!”

“Хочет отхромчить у диспетчера”, — понял господин Пыльцов и побледнел. Но все же, повинуясь старшей партнерше, встал, с протестующим шумом отодвинул стул, гордо вскинул голову и удалился.

4.

Зачем шельма Оленька Ланчикова, имея в ближайшей же перспективе решающий, скажем прямо, сексуальный контакт с охмуряемым Основным Диспетчером, берет с собой на прием влюбленного в нее с детских лет коротышку Пыльцова? Ведь это же не в первый и не во второй раз в самый ответственный момент Венедикту Васильевичу ревнивая кровь в голову шибает! По-другому и не было никогда — Пыльцова хлебом не корми, а дай только устроить омерзительную сцену, будто ему наплевать на все в мире деньги, мужская честь ему дороже…

Но только тот, кто в деловых раскладах ничего не сечет, может подумать, что Оленьке помешал Венедикт Васильевич. А что получилось бы, зайди она в кабинет к тому же господину Фортепьянову без невзрачного на поверхностный взгляд напарника? Тогда ведь Оленьку ни у кого отбивать не нужно, она сама в синем платье с золотым люрексом вроде Снегурочки заявилась, так что знатному тузовику всего-то и делов — зипер спустить, да за волосы красавицу пригнуть. Ан, нет, не тут-то было! Оленька не дура, она при каком-никаком, но кавалере, без соперничества ее не возьмешь. Потому-то Рор Петрович и стал заливаться соловьем про тузопроводы. А кто издалека начал, тот не скоро кончит.