Оленька, Живчик и туз - [8]

Выходя из кабинета Фортепьянова за автомобильной аптечкой, господин Пыльцов наверняка знал, что назад он больше не вернется — его роль сыграна. На пороге кабинета Венедикт Васильевич остановил и толкнул в грудь устремившегося в открытую дверь очередного тузопросителя:

— Там еще занято! — сказал он и, досадуя на свое второстепенное положение, пошел к лифту.

За те двенадцать минут, которые ему удалось пробыть возле главного вентиля России, ожидающих в приемной еще прибавилось. Венедикт Васильевич высокомерно прошел мимо Агрономов и Химиков, то бишь, директоров предприятий и комбинатов. А зря он опять не посмотрел на людей!

Как только новокостромские аферисты прорвались к Основному Диспетчеру, из скопления тузопросителей выделился малозаметный человек с пухлым портфелем и устремился к бесплатному телефону, стоящему на каждом тузпромовском этаже.

— Игорь Дмитриевич! — зашептал он, как только сняли трубку. — Негодяи здесь! Я их только что встретил!

— Быть такого не может!

— Да, да! Они здесь, в Тузпроме! Заявились, как к себе домой, шныряют по кабинетам. Только что к Главному проскользнули! Мы их по всей стране ищем, а они на приеме у Рора Петровича!

— Неужели сам господин Фортепьянов их принял?

— А как же — первым делом! Я третий час в очереди сижу, а они шасть — и в дамках. Руки чешутся — у хищницы Ланчиковой белобрысый клок выдрать!

— Без меня на них не нападай! Ты слышишь, Андрей Яковлевич?!

— Конечно, слышу.

— Задержи подонков! Во что бы то ни стало! Через сорок пять минут я буду! — и Игорь Дмитриевич Мутрук бросил трубку.

Андрей Яковлевич поспешил в приемную.

— Блондинка с коротышкой еще там? — спросил он у очереди.

Несколько человек понуро кивнули. А через десять минут из кабинета вышел Пыльцов, горделиво вздернув голову и опять не заметив господина Детского, который спрятался за спинами очередников и прикрылся портфелем.

Венедикт Васильевич уехал вниз, Андрей Яковлевич поспешил за ним на другом лифте и мимо пенящегося устья рукотворной реки, ниспадающей водопадами с беломраморных этажей, выбежал к автомобильной стоянке. Он увидел Пыльцова, который, озираясь, подошел к грязному “Ауди”, открыл багажник, порылся, достал оттуда маленький ящичек с красным крестом на крышке, подумал о чем-то, швырнул аптечку обратно, с отвращением захлопнул багажник, сел за водительское место, но мотора заводить не стал.

“Все нормально! Сейчас Игорь Дмитриевич примчится с ребятами, и будем этих аферистов сажать на колья!” — прикинул ход дальнейших событий господин Детский, вернулся в гигантский тузпромовский холл и под успокаивающий шум фонтанов стал следить за развитием событий.

Помощник и банный друг Игоря Дмитриевича Мутрука, Генерального директора атомного Ремонтно-Строительного Управления (РСУ-61), господин Детский попал в нежные, тогда еще не на каждом пальчике украшенные брильянтами руки Оленьки примерно год назад. Тут же счастливо выяснилось, что у Детского с Ланчиковой множество общих знакомых, и не просто множество, а практически все. Какую бы значительную фамилию ни называла Оленька, показывая Андрею Яковлевичу свои всеобъемлющие связи в российском деловом и научном мире, начиная от действующего директора Чудаковскай атомной электростанции (АЭС) господина Куропаткина Алексея Пинхасовича или от всамделишного академика, исключительного умницы и фанатика-авиамоделиста Валерия Валерьевича Бобылева, создателя всей серии знаменитых ракет СС (за исключением гиммлеровских войсковых спецсоединений), и вплоть до главного лесоруба Звездиловского охотхозяйства, мурашинского самородка Василия Зобова, не говоря уж о банковских, нефтяных и самых широких торговых кругах, — всех господин Детский знал лично. Просто на удивление. Кстати, та первая встреча тоже произошла не в каком-нибудь чахлом скверике, а непосредственно в “Центратомсоюзе”, в приемной одного из тамошних начальников, где Оленька и господин Детский безуспешно ожидали несколько часов задержавшегося где-то босса и, коротая время, познакомились и разговорились. В тот промозглый осенний день Оленька мурлыкала, словно ангорская кошечка, и, жеманясь, называла господину Детскому фамилию за фамилией, принадлежавшие лицам, которые определяли ход жизни в российских губернаторствах. А всезнайка Андрей Яковлевич к каждой фамилии тут же добавлял имя и отчество, а также коротенькую, но очень емкую характеристику баньки, в которой он с этим лицом парился. Таким образом, с самого начала знакомства с Оленькой господин Детский проявил себя в высшей степени чистоплотным человеком.

У них вроде игры какой получалось:

— Ферапонтов, — нежно сюсюкала Оленька.

— Рэм Яковлевич, — тотчас называл Детский имя и отчество бизнесмена и добавлял: — Шурует в Иркутске, а дочка учится в Стендфордском университете, на третий курс медицинского факультета перешла. В брата его Генриха недавно стреляли из двух автоматов, всю охрану перебили, а он, как огурчик, опять окатышами Мипуйлинского ГОКа торгует. Доложу я вам, Оленька, что мы с Рэмом Яковлевичем баньку по-черному возродили. И поверьте моему слову — есть в этом особый сибирский шарм! Выбежишь на снег и от чистоты воздуха взлетаешь, словно шар из рук синоптиков, и — бултых в прорубь! Жаль, что вы, красавица моя, дама — искренне жаль! Сводил бы я вас туда…