Когда рука Пита уже дотронулась до шеи успокоившегося животного, в нем вдруг заговорил какой-то тревожный укор. Пит держал нож в другой руке, готовый пустить его в ход, но почему-то никак не мог заставить себя сделать это. Это было бы предательством! А ведь он потерпел большой убыток, и теперь случай давал ему в руки вознаграждение. Пит колебался.
Все это время он продолжал гладить твердую, теплую, живую шею.
И он и бедное животное находились в одинаковом положении, оба вместе отбивались от слепой бешеной ярости бури, чтобы спасти свою жизнь. Кроме того, стадо карибу спасло его. Он был их должником. Его ласка уже не была предательской; это была добрая, честная ласка. Пит с конфузливой улыбкой закрыл нож и сунул его обратно в карман.
Он продолжал гладить успокоившееся животное, но уже обоими руками, почесывая ему за ушами и у основания рогов, и это, повидимому, доставляло животному удовольствие. Только один раз, когда рука Пита скользнула вниз по длинной морде животного, оно испуганно вздрогнуло и фыркнуло, — так сильно ударил ему в ноздри страшный человеческий запах.
Но Пит продолжал гладить, ласково и уверенно, и животное снова успокоилось. Наконец, Пит решил, что лучше всего будет переночевать или переждать, пока прояснится, возле этого смирного, застигнутого бурей животного, согреваясь теплотой его тела. Вырыв в снегу яму, достаточно глубокую, чтобы защитить себя от ветра, Пит закутался в свои одеяла, крепко прижался к боку карибу и преспокойно уснул.
Чувствуя подле себя близость живого существа, Пит крепко спал все время, пока бушевала буря. Наконец, что-то завозилось у него под боком, и когда он проснулся, то почувствовал, как его странный товарищ поднялся на ноги и не спеша отошел прочь.
Вьюга миновала, и небо над головой Ноэля было усеяно звездами. Всюду вокруг него что-то тяжело двигалось, слышался топот, сопенье и фырканье: это стадо карибу собралось в путь, забывая свою обычную осторожность.
Скоро Пит остался совсем один. Неподвижный воздух был страшно холоден, но Питу, лежавшему в яме и укутанному в одеяла, было тепло. Все еще сонный, он прикрыл лицо одеялом и опять уснул.
Когда он снова проснулся, то почувствовал себя совсем бодрым и свежим. Уже совсем рассвело. Холод резал, как ножом, и бледные лучи рассвета, казалось, замерзли в кристально-чистом воздухе. Пит встал и посмотрел на восток, туда, где виднелись беспорядочные следы стада карибу.
Меньше, чем за полмили, виднелся лес, обширный и темный, и следы стада вели прямо туда. А немного подальше, справа, он увидел нечто, заставившее радостно забиться его сердце.
Вырисовываясь на бледно-оранжевом фоне восточной стороны неба, как серебристо-фиолетовая лилия, прямо вверх подымался тоненький столбик дыма. Опытный взгляд Пита сейчас же различил, что этот дым подымался из трубы лагеря дровосеков, и он понял, что они переместились туда, поближе к нему, с отдаленных истоков реки, куда он направлялся.
Рассказ Чарльса Робертса
Около полумили прошел уже Мак-Леган по дороге, окаймленной исполинскими деревьями и густым кустарником; дорога была узкая, прямая и закрытая верхушками деревьев от солнца и неба.
Вдруг он остановился посреди дороги и устремил пристальный взгляд в глубину лесной чащи. Вот уже в течение целого получаса испытывал он смутное сознание, что его преследуют.
Он был опытный охотник и зорко всматривался в чащу кустарника, не двигаясь с места в течение нескольких минут. Маленький пестрый дятел внимательно посмотрел на него и поспешно взлетел на верхушку исполинской сосны. Все было тихо кругом, и, кроме этого дятла, не видно было других живых существ. Но Мак-Леган был уверен, что чувства не обманывают его, что за ним наблюдают и что кто-то идет по его следам. Пораздумав хорошенько над этим обстоятельством, он тихо сказал себе:
— Никто другой, кроме пантеры.
Затем он продолжал свой путь.
Заключение это не произвело никакого действия на нервы Мак-Легана, несмотря на то, что он оставил свое ружье в лагере и прекрасно знал, что пантера, задумавшая выкинуть какую-нибудь штуку, — не такой противник, чтобы им пренебрегать. Но, хорошо знакомый с нравами диких обитателей леса, он знал в то же время, что ни одна пантера не будет мстить человеку, не имея на то особо важных причин, и не будет добровольно искать с ним ссоры. Сильная и хитрая кошка эта признает человека сильнейшим, и где возможно, уступает ему дорогу. Мак-Леган знал также и то, что у пантеры является подчас странное желание тайком следить за человеком, и она делает это с замечательной осторожностью и необыкновенным упорством, словно с намерением изучить человека и найти причины его превосходства над собой.
Сведения Мак-Легана относительно диких зверей не ограничивались одним только знакомством с их привычками и нравами. Он знал, что человеку трудно изучить их до мельчайших подробностей, ибо среди них встречаются бесчисленные индивидуальные особенности, сбивающие с толку даже опытных натуралистов. Он готов был держать пари, что невидимый преследователь не осмелится напасть на него, но в то же время допускал, что на его долю все-таки может выпасть такой непредвиденный случай нападения пантеры.
