По звериной тропе бесшумно приближалась с видом гордого достоинства бледная тень. Это был большой серовато-белый самец карибу с широкими ветвистыми рогами.
Подойдя к источнику, карибу остановился и принялся обнюхивать резко пахнущую грязь. Повидимому, он не почуял ни побывавшего здесь до него соперника, ни самки, вышедшей сюда на свидание. Подняв свою великолепную голову, он осмотрел окружающий его со всех сторон сумрак и перевел взгляд на круто поднимающиеся освещенные склоны обеих вершин. Когда свет распространился вниз по горе и достиг края карниза, а поднявшаяся луна открылась его глазам, он несколько раз резко «прозвонил» над темной пустыней, расстилавшейся под ним.
Не получив никакого ответа на свой вызов, огромный самец снова обратил внимание на грязь, окружавшую источник. Снова тщательно обнюхав ее, он стал возбужденно взрывать ее короткими, широкими, мелко-зубчатыми выступами, низко нависшими над его лбом, которые охотники называют «плугами». Поминутно он свирепо взмахивал головой, как это делает обыкновенно бык, и вскидывал грязь себе на плечи; затем стал топтать пахучую холодную грязь, пока она не приобрела достаточной густоты; тогда он снова обнюхал ее и подняв голову «прозвонил» новый вызов в далекую глушь. Не получив никакого ответа, он возмущенно фыркнул, бросился в размешанную им грязь и принялся валяться в ней медленно, но порывисто, громко храпя от наслаждения.
Место, где он валялся, теперь уже было ярко залито лунным светом. При этом таинственном освещении, весь покрытый блестящей грязью, карибу имел странный и неуклюжий вид, напоминая робой огромное доисторическое чудовище. Но вдруг он перестал валяться и поднял рога, с которых капала грязь. Несколько мгновений он пролежал неподвижно, словно окаменев, и чутко прислушивался. Он расслышал треск сучка на тропе под краем карниза. Звук повторился, и карибу все стало понятно. Шумно отдуваясь, словно для того, чтобы очистить ноздри от грязи, он поднялся на ноги, вышел на сухое место и остановился, гордо смотря на тропу, по которой пришел. В следующее мгновение показалась вторая пара рогов, и второй самец, высокий, худой, с длинными остроконечными узкими рогами, вышел из-под края карниза и остановился, рассматривая стоявшего перед ним соперника.
Незнакомец по окраске был темнее, отличался более тонким строением, вообще имел менее внушительный вид, но бодро и бесстрашно окинул быстрым небрежным взглядом покрытую грязью фигуру своего соперника, и смело приблизился для атаки. Противники, наверное ни разу до этого не видели друг друга, но в пору любви все самцы карибу — враги с первой встречи.
Белый самец — теперь уже не белый, а серебристо-черный под лучами луны, — несколько секунд стоял совершенно неподвижно, низко опустив голову, выставив вперед широкие, массивные рога, твердо упирая в землю расставленные ноги. Грозный в своей неподвижности, он подождал, пока его легконогий и добродушный противник не приблизился к нему на расстояние двадцати шагов. Тогда, громко фыркнув, он бросился в атаку.
Следуя обычаю всех видов оленей, второй самец опустил рога, чтобы отразить нападение, но в самую последнюю минуту передумал. Отпрянув в сторону с молниеносной быстротой, напоминающей скорее движения оленя, чем обыкновенного карибу, он во́-время избежал удара и в то же время одним из острых отростков рога нанес длинную рану в бок противника…
Сбитый с толку этой необычной для карибу тактикой и обозленный болью от нанесенной ему раны, белый самец, изменив направление, снова бросился в атаку, ослепленный безграничной яростью.
Ловкий незнакомец уже успел повернуться и снова ожидал его, стоя на самом краю источника, и держа наготове опущенные рога. На этот раз, он, казалось, решил стойко выдержать атаку, но вдруг снова избежал удара, отпрянув в сторону, точно на пружинах, и его острые рога еще раз избороздили бок противника. С яростным храпом последний влетел в грязь, поскользнулся и упал на колени.
Будь второй самец немного сообразительней, он теперь мог бы использовать тяжелое положение врага и одержать легкую победу, но он колебался, слишком увлеченный собственным способом борьбы и упустил удобный случай. Белый самец быстро оправился, с внезапно пробудившейся ловкостью вскочил на ноги и встал настороже.
Две роковые неудачи придали боевой ярости белого самца большую осторожность и осмотрительность. Его раны и временное поражение убедили его в том, что он имеет дело с опасным противником. Несколько секунд стоял он в чутком раздумьи, не расставляя тяжеловесных ног для отражения нападающего, и лишь слегка покачиваясь, собирая все свои силы. Более подвижной враг его легко и вызывающе переминался с ноги на ногу, стоя перед ним.
Решившись снова возобновить нападение, белый самец вместо того, чтобы порывисто броситься в атаку и смести противника с лица земли, двинулся вперед быстрыми шагами, готовый остановиться в любую секунду и таким образом парализовать боковой удар врага. Подойдя на несколько шагов к противнику, он остановился, как вкопанный. Соперник тоже стоял неподвижно, опустив рога, как и раньше, повидимому совершенно готовый вступить в бой. Но белого карибу нельзя уже было соблазнить на новую атаку. В злобном нетерпении он бил землю передним копытом.
