Олень, фея и камень - [2]

Юная чародейка, преодолевая головокружение, дошла до очага и уселась на уложенную рядом с ним шкуру. Взяла в руки протянутую чашку и вдохнула аромат. И вот тут ей уже действительно захотелось улыбаться. Она узнала многие травы, из которых сварили этот напиток. И все для придания сил, снятия магического истощения, скорейшего лечения ран… Она что, ранена? Ива попыталась что-то почувствовать, но тело скорее противно ныло, чем болело. Да и не удивительно после того… того…

Перед глазами вновь будто наяву… вот валится на землю зарезанный часовой… хромающая «росомаха» злорадно смотрит прямо знахарке в глаза… крыса-переросток вцепляется Грыму в ногу… «я не деретник, Ива»…

– Грым…

Магическое истощение, шаманка, тварь с лицом Бьёра… какое это все имело значение, если…

– Грым? Он жив? Где он?

Женщина смотрела на гостью спокойно и серьезно.

– О ком ты говоришь?

– Тролль! Со мной был тролль. Грым. В такой… такой… куртке, рубаху я вышила зеленым. И двуручник. Он всегда с двуручником! Маг… – слова панически срывались с губ, а сама девушка отчаянно оглядывалась. Понимала, что окажись друг здесь, она не смогла бы его не заметить, но отчаянно цеплялась за пустую надежду.

– Тут только мы. Тебя принес айытон, мой добрый друг, но только тебя одну, – размеренным, призывающим к здравым рассуждениям голосом ответила шаманка.

– Одну?.. – потерянно проговорила Ива, с мольбой смотря на хозяйку шатра, будто прося ее сказать, что она пошутила.

– Да, он спас тебя и принес ко мне. Между прочим, рискуя собой и самым главным, что у него есть, – своим разумом.

Ива постаралась понять, о чем речь. Но в груди так больно жгло при мысли о друге, что мысли путались. Горло перехватывали спазмы. Хотелось согнуться и завыть от какой-то жуткой, невыносимой безысходности.

– Нет, не смей! – приказала шаманка. – Не смей плакать о нем. Если твой друг жив, твои слезы притянут к нему беду! Будешь плакать по живому – погубишь его!

Девушка дернулась и вновь во все глаза уставилась на женщину. Сказано было так, что Ива как-то сразу в это поверила.

– Тьма любит боль. Пойдет по ней как по ниточке! Не дай тьме ее почуять. Потом выплачешь, если будет о чем. Не хорони друга раньше времени! Не смей!

Знахарка отчаянно закивала. Да-да, все верно. Нельзя сейчас плакать. Она будет верить до последнего, что с ним все хорошо. К гоблину! С ним все должно быть хорошо. Она будет верить, и Грым справится. Да она эти земли перевернет к гоблину, но найдет его! Да что бы там ни было! Только сначала… девушка схватилась за шею, пытаясь нащупать амулет. Ее тут же бросило в холодный пот. Ни подвески, ни шнурка…

– Моя одежда! У меня на шее был такой кулон… Камешек. Я… он мне нужен!

– От твоей одежды практически ничего не осталось. Но я не стала выкидывать. Посмотри сама.

Шаманка не преувеличила: это не одежда, это лохмотья. Все порвано, в крови, еще невесть в чем, даже трогать противно. Живи Ива по-прежнему в деревне, она попыталась бы спасти хоть что-то, но сейчас это не имело смысла. Чинить нечем, только срезать кое-что, остальное выкинуть.

– Одежду я тебе дам, не волнуйся, – проговорила шаманка. – Это нужно сжечь. Кровь созданий тьмы на ней. Будет приманкой.

Ива кивнула.

– Я потеряла амулет, – произнесла она, вытирая уголки глаз основанием ладони. Не хватало получить еще один выговор за слезы.

– Мой друг рассказал мне про твою… миссию. Идем к очагу обратно. Тебе нужно поесть.

Они вернулись к огню.

– Айытон рассказал? – после пары глотков отвара и нескольких минут молчания Ива наконец-то поймала ускользающую мысль. – Вы сказали, он меня принес. Спас.

– Да, и я хочу, чтобы ты запомнила, как он рисковал ради тебя. – Женщина нахмурилась, оглядывая девушку недовольным взором.

– Я запомню, – Ива вздохнула. – Я правда запомню. Я… кажется, я видела его, когда ненадолго очнулась. Большой такой… бурый. Вы лечили его раны и говорили, что… «вы не должны были встретиться», – вспомнила она в первую очередь, – что он должен уходить.

– Да, он защищал тебя и твое сопровождение, сколько мог. Он шел за вами от самой крепости и не давал тварям найти вас. Кого-то отгонял, кого-то приманивал на себя. В этих землях айытонов боятся. Они всегда славились как те, против кого лучше не выходить. А после того, как гнев Дартун пал на любимцев ее сестры, так они и вовсе стали считаться самыми опасными существами этих мест. По крайней мере, одними из…

– Так это правда! – не удержалась Ива и тут же смутилась. – Про хозяйку Дартун, ее возлюбленного и айытонов… – знахарка помнила эту печальную историю, рассказанную их проводником.

– Дартун все еще гневается на айытонов. Думаю, ее гнев не пройдет никогда. – Шаманка посмотрела вперед, будто сквозь века. – А значит, никогда не сойдет ее проклятие с айытонов. И они не смогут больше служить Седвулин, стоять на страже мира духов, не смогут даже вернуться сюда…

Женщина повернулась к Иве всем корпусом и внимательно посмотрела на нее.

– Для них это действительно проклятье. Многие из них даже не смогли уйти от этих земель. Остались обычными зверьми, но не ушли. Кто же ушел… их вечно гложет тоска по льдам Гор Пред Вечными Снегами и по служению… Даже те из их потомков, чью кровь разбавили люди и прочие существа вашего мира… даже им нелегко. Тянет сюда, манит, зовет, но стоит им ступить в эти земли, – шаманка вновь глянула в глаза Ивы, и ту снова пробрало от ее разноцветных глаз, – их разум слабеет, и они медленно, но верно превращаются в животных. Теперь ты понимаешь, чем он рискнул ради тебя?