Олеко Дундич - [24]

— Товарищ Дундич, с Сороковым бида! Лежить ранетый, а пулю выколупать никому. Пропадае хлопэць.

— Где он?

— В околоток видвезлы.

Дундич — на коня. Шпитальный — за ним.

Околоток помещался в бывшем кулацком доме. В одной его половине лежали раненые и больные, в другой находилась семья фельдшера. Самого фельдшера не было в живых. Осколок снаряда, угодивший в санитарную повозку, сразил его насмерть. Нового фельдшера не прислали, и вся полковая медицина держалась на рослом санитаре атлетического телосложения. Он стоял возле корчившегося Сорокового, держа в руке скальпель, не зная, что с ним делать.

— Да что я в медицине? — оправдывался санитар. — Принести да вынести. Отправить бы его в город, да с места трогать нельзя. Пропадает парень.

— Не пропадет!

— А вы в нашем деле разбираетесь?

— Нет, а помочь берусь.

Сашко перестал стонать. На его бледном лице вспыхнул луч надежды. Сашко верил Дундичу и знал, что тот слов на ветер не бросает.

— Потерпи, Четрьдесять, часок-другой.

Дундич вышел с санитаром в другую комнату.

— Давай поскорее бинт, вату, йод.

Не прошло и нескольких минут, как Шпитальный увидел Дундича с забинтованной головой.

— Що за кумэдия? — удивился Шпитальный. — Быться — ни з ким не бывся, а в голову ранетый.

— Не спрашивай, Сашка выручать надо. Ты ведь местный, не знаешь ли, где у беляков лазарет?

— Неподалеку, на хутори. Верст десять с гаком будэ.

— А медицина там сильная?

— Дохтора немае, усим командуе хвельдшерыця Лидия Остапивна. Вона живэ на хутори, шоста хата з краю, с ризными ливнями.

— Ты с ней знаком?

— Я? Да. А вона зи мною — ни. Личность видома, за нэю Мамонтов, колы ще полковником був, волочився.

— Поехали! — скомандовал Дундич.

Гражданская война велась на степных просторах без твердо очерченных линий фронта. Бои шли за крупные и важные в военном отношении населенные пункты, за железнодорожные узлы, за подступы к ним. В остальных же местах редко можно было встретить посты боевого охранения.

Выехав за околицу, всадники придержали коней. Дундич вынул из кармана погоны. Капитанские нацепил на свои плечи, унтер-офицерские дал Шпитальному.

— Товарищ кома…

— Какой я тебе, к черту, «товарищ», — оборвал на полуслове Шпитального Дундич. — Называй меня «ваше благородие, штабс-капитан Драго Пашич».

— Слухаюсь, вашескородие! — и Шпитальный, ухмыльнувшись, приложил руку к козырьку.

Остановились неподалеку от дома с резным петухом на коньке. В одном из трех окон, выходивших на улицу, горел свет.

— Жди меня здесь, — шепотом произнес Дундич, передавая Шпитальному повод. — Пойду узнаю, дома ли она.

Дундич скрылся в темноте. Через несколько минут до чуткого уха Шпитального донеслось:

— Лидию Остаповну в лазарет позвали, — отвечал старческий голос. — Должна скоро быть.

Дундич направился к Шпитальному, но, услышав разговор, который вел коновод с незнакомым ему человеком, спрятался за дерево.

— С какого полка, милок? — интересовался незнакомец.

— С шестого донского генерала Краснощекова полка, — отчеканил Шпитальный.

— А почему лошади бесхвостые?

Шпитальный не сразу нашелся. Он сделал вид, что не расслышал заданного вопроса. В разговоре наступила опасная пауза. Она насторожила Дундича. Выкрутится Шпитальный или придется его выручать? И тогда Сороковой останется без медицинской помощи.

Разговор о бесхвостых лошадях казак завел не случайно. На Дону каждому было известно, что красные конники подрезают лошадям хвосты, а беляки их оставляют.

— Нэ чую, про що пытаешь, — прикинулся глуховатым Шпитальный.

Казак повторил свой вопрос.

— Коней мы у Дубового Яра у красных взяли. Хвосты ще не выросли.

— Тогда другое дело, — ответил казак. — Ты бы так сразу и сказал. — Казак нарочно чиркнул спичкой.

Желтоватый огонек осветил Шпитального, его унтер-офицерские погоны, сердитый взгляд.

— Извините, господин унтер-офицер, — заискивающе произнес казак. — Не видал, с кем разговариваю.

Когда Дундич подошел к Шпитальному, он уже был один. Ждать Лидию Остаповну возле ее дома было опасно.

— Поедем в лазарет, — предложил Дундич.

Проехали улицу; вдруг из переулка вышла статная женщина в шляпке.

— Вона, вона, — вполголоса произнес Шпитальный.

Дундич быстро сорвал с головы бинт и направился навстречу.

— Простите, если не ошибаюсь, Лидия Остаповна?

— Она самая. С кем имею честь?

— Штабс-капитан Драго Пашич.

— Очень приятно, — ответила фельдшерица, кокетливо поправляя выбившийся из-под шляпки локон. — Что вас привело к нам?

— Небольшое дело.

— Господин штабс-капитан, вы говорите с акцентом. Вы не здешний, иностранец?

— Так точно.

— Уважаю иностранцев. Вежливые, светские люди. Читала, что под Новый год на станцию Чир приезжали английский генерал Пуль, французский капитан Фукэ и другие английские и французские офицеры. Вы были на этой встрече?

— Да, милая Лидия Остаповна! Без меня ни одна встреча не проходит. Английскому генералу Мамонтов вручил на память казачью нагайку. Знаете для чего? Чтобы ею большевиков крепче бить.

— А мне Константин Константинович ничего не передавал?

«Этой бы нагайкой да тебя по мягкому месту, чтобы не таскалась с белыми», — подумал Дундич и, не обрывая нити разговора, сказал: