Окуджава, Высоцкий, Галич... : Научный альманах. В двух книгах. Книга 1 - [15]

Галич, надо отдать ему должное, сумел вовремя отстраниться от скандала, вызванного выступлением Вики и последовавшим за оным сплочением русской эмиграции в борьбе с окопавшимися на «Свободе» (цитирую) «русофобами и атеистами». Однако, следует отметить, отстранился не без потерь. В результате Галича смертельно возненавидели некоторые коллеги неарийской национальности, которые попытались было за него заступиться, однако не встретили со стороны Галича взаимного понимания и поддержки. А уж единомышленники Вики ненавидели Галича и просто так, за неарийское происхождение, и безо всякого повода с его стороны.

Явление Толика-менингита

Если национальный вопрос, всполыхнувший на радиостанции и вокруг неё в результате эманаций русского духа Вики Семёновой, попортил немало крови многим прямо или косвенно вовлечённым в него людям, то появление на радиостанции обманутого мужа, прозванного его собственной бывшей женой за из ряда вон выдающиеся интеллектуальные данные «Толик-менингит», надо отдать ему должное, изрядно повеселило публику. Помирали со смеху все, включая людей типа моего друга Игоря Голомштока, который и тогда боготворил Галича и продолжает преклоняться перед ним по сей день. Потому что песни песнями, талант талантом, а не помереть со смеху от такой на диво безобразной истории было просто невозможно. Хотя, если уж излагать, как на суде, всю правду, то следует припомнить и Любочку Тен-сон (урождённую Раевскую), божьего одуванчика из первой эмиграции, которая от всей души сострадала бедному Толику. Толик бегал по станции, потрясая газовым пистолетом, и громко жаловался, что Галич «разбил его семью» и что он, Толик, этого дела так не оставит. Апофеозом же его борьбы за воссоединение разбитой семьи было появление Толика в кабинете нашего тихого американского директора Рони — с тем же газовым пистолетом в руках и угрозами совершенно удивительного содержания на устах.

Однако начнём по порядку. Галич, как и положено поэту, был любвеобилен, но до поры до времени это никому не мешало. Его жена, Ангелина Николаевна, относилась к этому его свойству с пониманием, девушки млели, а их мужья, буде таковые у девушек имелись, как люди интеллигентные почитали за честь. Однако, как верёвочка ни вьётся, а конец её найдётся в тот момент, когда взор Галича обратится к девушке по имени Мирра Мирник. Где Галич откопал девушку Мирру, я не знаю. Кто-то теперь говорит, что она подрабатывала в Русской службе машинисткой, но я, по крайней мере, её на станции не видела и сильно сомневаюсь, что она была способна напечатать на пишмашинке хотя бы одно слово, не сделав при этом как минимум пяти ошибок на каждые шесть букв. Ибо Мирра была безусловно очень красивой девушкой, с правильными чертами лица и совершенно оленьими глазами. Но красота её сразу же куда-то испарялась, как только эта девушка открывала рот и произносила своими ланьими устами какое-нибудь слово. Однако, надо отдать ей должное, девушка Мирра по крайней мере знала, кто такой Галич, чего не скажешь о её муже Толике. Выходец откуда-то из Прибалтики, Толик-менингит, по слухам, содержал в Мюнхене мясную лавку, а выглядел — ну, совершенно как пирожок с ливером. Как бы то ни было, но Мирра совершила неординарный ход конём, на который другие пассии Галича как-то не решались. Она ушла от Толика к Галичу, прихватив с собой заодно их общего с Толиком сына Робика. Не думаю, что Галича сильно обрадовала такая перемена в его половой жизни, а уж Толик в результате и вовсе разбушевался, как Фантомас.

О явлении Толика-менингита нам с Игорем, сопровождая своё повествование совершенно виртуозным восторженным матом, рассказал за чашкой кофе в знаменитой либертовской «кантине»[28] Володя Матусевич. По словам Володи, оскорблённый муж Толик ворвался в кабинет Рони как ураган, размахивая газовым пистолетом и сметая со своего пути перепуганных секретарш и обомлевших американских политсоветников. Ворвавшись, Толик якобы продолжал махать перед носом окаменевшего Рони всё тем же оружием и произнёс при этом речь, очень похожую на ту, которая растрогала до слёз божьего одуванчика, урождённую Раевскую. Галич, — возвестил нашему интеллигентному директору Толик, — разбил его семью, но он, Толик, против столь грубого нарушения его священных прав будет сражаться всеми доступными ему способами. Для начала он, Толик, убьёт Галича прилагаемым к сему газовым пистолетом, а потом будет жаловаться во все известные ему авторитетные инстанции. А именно: в «Правду», «Известия», академику А. Д. Сахарову и писателю А. И. Солженицыну. На сём Толик покинул кабинет Рони и направил свои стопы в кабинет сотрудника Русской службы Виктора Федосеева, от коего потребовал, чтобы Виктор посвятил его делу одну из передач федосеевских «Прав человека»: «Вы ведёте программу “Права человека”? Так защитите мои права!» — якобы потребовал от Виктора Толик-менингит. Контраргумент Федосеева в том плане, что Толикова жена Мирка имеет полное право от него уйти, на Толика, разумеется, никакого впечатления не произвёл. «Трам-тарарам! — заключил своё повествование невероятно похорошевший от столь красиво рассказанной истории Матусик. — Я ещё слыхал, что женщины приходят в партком с требованием призвать к порядку неверных мужей. Но чтобы мужик!..» И глаза его засияли, как у породистого кота, объевшегося на халяву французской сметаной под названием «крем фреш».