Октябрь Семнадцатого (Глядя из настоящего) - [24]
Наша догадка находит документальное подтверждение, не оставляющее никаких сомнений относительно прямых контактов иностранных агентур с социалистами. Немецкий посол в Берне Ромберг в своем докладе германскому канцлеру от 24 августа 1916 г. сообщает о неком Цивине, который "принадлежит к социал-революционной партии и имеет прекрасные связи с ее лидерами, например с Черновыми Бобровым; он принимал участие в революционном движении 1905 г. и 1906 г., провел некоторое время в тюрьме, со времени освобождения живет в Швейцарии. Он обещал наладить революционную и пацифистскую пропаганду среди русских пленных в Австрии и в самой России".[216] Этот Цивин, следует из доклада, был связан с австро-венгерскими властями, пользуясь их денежными субсидиями. Ему платили за революционную пропаганду и организацию террористических актов в России. Известна и сумма, которую он получил "за 11 месяцев связи с Австро-Венгерской миссией". Она исчислялась в 140000 франков. Ромберг считал ее скромной.[217] Барон Хеннет, приписанный к военному ведомству Австро-Венгерской миссии в Берне и военный атташе полковник фон Ай-нем, по словам Ромберга, были удовлетворены работой Цивина и в будущем ожидали от него "дальнейшей полезной службы". Но тут случилось неожиданное: "высшее австро-венгерское командование вдруг заявило, что Цивин "не проявил достаточной энергии" и поэтому выплаты ему не будут производиться". По свидетельству Ромберга, "Цивин оказался в сложном положении. В расчете на финансовую поддержку он дал ряд обязательств, которые теперь не может выполнить. Поэтому он вынужден сообщить своим агентам о прекращении их деятельности или резко ее ограничить". Чутье и опыт подсказывали Ромбергу, что Цивин, являясь "активным членом Российской социалистической партии", может быть полезен немцам, поскольку "через него можно установить чрезвычайно ценные контакты с социал-революционерами", из которых, по мнению посла, можно "извлечь много преимуществ".[218] Ромберг предлагал выплатить Цивину 25 тыс. франков, что и было сделано. Затем Цивин получил от немцев еще три суммы по 25 тыс. франков. Потом ему выплатили 30 тыс. франков, пообещав дополнительную трехразовую выплату по 5 тыс. франков.[219]
Так устанавливается причастность партии эсеров к "немецким деньгам". Отсюда ясно, почему Керенский, один из виднейших представителей этой партии, закатил настоящую истерику, когда Милюков вспомнил о германских деньгах, способствовавших февральскому перевороту.
Становится понятным и поведение Н. С. Чхеидзе, председателя ЦИК Всероссийского съезда Советов солдатских и рабочих депутатов первого созыва. В состав ЦИК, как известно, было избрано 107 меньшевиков, 101 эсер, 35 большевиков, 8 объединенных социал-демократов, 4 трудовика и "народных социалистов", 1 бундовец. Меньшевики и эсеры, стало быть, составляли абсолютное большинство в ЦИКе. Репутация этого большинства была бы сильно подмоченной, если бы обнаружилась связь эсеров (возможно, и меньшевиков) с "немецкими деньгами". Поэтому, Чхеидзе, вероятно, не хотел возбуждать этот вопрос даже по отношению к своим партийным противникам-большевикам. После того, как Г. А. Алексинский выступил с разоблачением сотрудничества Ленина с немцами, он от своего имени как председателя ЦИК и от имени И. Г. Церетели как члена Временного правительства "обратился тотчас по телефону во все редакции с предложением воздержаться от напечатать клевет Алексинского. Чхеидзе сказал Сталину, что большинство газет выразило готовность исполнить его просьбу…".[220] В действиях Чхеидзе мы не видим никаких других побуждений, кроме желания погасить толки, чреватые падением авторитета и престижа революционных партий.
Многозначителен ход дознания, которое вело Временное правительство по делу о германском "шпионстве" Ленина и большевиков. По словам Волкогонова, "расследование Временным правительством "дела большевиков" велось вялобыло не до того. Власть шаталась и в то же время где-то надеялась, что большевики помогут ей устоять перед лицом правой опасности, новой корниловщины".[221] Волкогонов еще раз возвращается к этой мысли: "Говоря о "немецкой теме", скажу еще, что, когда в июле Временное правительство отдало приказ об аресте Ленина, начавшееся следствие быстро собрало 21 том доказательств связей большевистской партии с германскими властями. Но затем дело стало глохнуть. Керенский видел в то время главную опасность справа, а не слева и в складывающейся обстановке рассчитывал в определенной ситуации на поддержку большевиков".[222] О разоблачениях, обличающих большевиков в финансовых связях с немцами и "не доведенных до конца", писал также А. И. Солженицын.[223]
Рассуждения Волкогонова о том, что Временное правительство надеялось на помощь большевиков в случае "правой опасности", что Керенский видел главную угрозу "справа, а не слева", расходятся с реальной обстановкой того времени. Как известно, на Первом Всероссийском съезде Советов (начало июня 1917 г.) в ответ на слова меньшевика Церетели, что "в настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место", что "такой партии в России нет", Ленин с места заявил: "Есть".
