Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история - [170]

Сэр Уинстон оставил колледжу не только собственноручно посаженные дуб и шелковицу, но и свои литературные, политические, личные записки и документы огромной исторической важности. Вообще же Архивный центр Черчилль-колледжа хранит наследие около трехсот политиков, военных и ученых, от премьер-министра Клемента Эттли до эмигрантки Лизы Мейтнер. Выпускница Оксфорда Маргарет Тэтчер тоже доверила свой архив этому кембриджскому колледжу, а не Бодлианской библиотеке – маленькая месть за то, что Оксфорд отказал ей в почетной степени доктора.

Покидая колледж, стоит дойти до угла по Сториз-уэй. На южной стороне улицы вы увидите несколько зданий Arts & Crafts рубежа xix и xx веков, пять из них – по проекту Хью Маккея Бейли-Скотта (дома № 29, 30, 48, 54 и 56). Самый известный, дом № 48, продан в 2000 году более чем за миллион фунтов.

Для ученых-естествоиспытателей в этой части западного Кембриджа есть совсем другие развлечения: новые лаборатории Кавендиша к югу от Мэдингли-роуд. Если в поле неподалеку от трассы М11 вы заметите огромный шатер с восемью мачтами, знайте, что это не цирк Ронкалли, а центр «Шлюмберже». Эту исследовательскую лабораторию спроектировал Майкл Хопкинс в 1985 году. Яркое хай-тековское олицетворение инноваций, символ кембриджского феномена, широко пропагандируется, его часто фотографируют, противопоставляя часовне Кингз-колледжа. Но одни иконы живут вечно, а другие быстро выцветают.

Жизнь, искусство и галька: коллекционер из Кеттлз-Ярда

«Кеттлз-Ярд должен быть в каждом университете».

Джим Ид (1970)

Кеттлз-Ярд стоит на Медовом холме, и там нас действительно ожидают сладостные впечатления. Это всего лишь несколько коттеджей с вальмовыми крышами на травянистом склоне и колокольней церкви Св. Петра за деревьями. Здесь был дом человека, известного как Джим Ид, который жил в этом сельском уголке Кембриджа со своей коллекцией произведений искусства и хотел делиться любовью к жизни и искусству с другими людьми.

Это дом, полный искусства, но все-таки не музей. Все происходит как при частном визите: чтобы вас приняли, нужно сначала позвонить. Потом вписать свое имя в книгу посетителей, и приятный голос экономки предложит присесть. Вы чувствуете себя как дома, просто гостем коллекционера, который, к сожалению, не может принять вас лично. Джим Ид давно не с нами, но все здесь осталось так, как было при нем. На столе – круглые камешки, выложенные спиралью: белые, серые и черные окатыши, трофеи любителя побродить по морскому берегу. Грубые деревянные половицы, белые стены, на которых развешаны картины Бена Николсона и его жены Уинифред, Кристофера Вуда, Альфреда Уоллиса, Жоана Миро. На комодах и столах – скульптуры, керамика Бернарда Лича и Люси Ри, на рояле – «Прометей» Константина Бранкузи, каменная голова 1912 года. А между ними снова природные объекты, раковины, камни, засушенные цветы, птичьи перья в стакане. Этому коллекционеру не нужны были шедевры, изолированные от мира, он искал связь между природой и искусством, искусством и повседневной жизнью. Из всего космоса явлений некоторые ему удалось взять в свой коттедж. Но кем был Джим Ид?

Ид родился в методистской семье. В Кембридже он ходил в школу, но проводил больше времени в Музее Фицуильяма. Он хотел стать художником, одним из живописцев эпохи кватроченто, которыми он восхищался. После учебы в художественной школе Слейд в Лондоне Ид в 1920 году поступил на работу в галерею Тейт в качестве ассистента. Немного позднее он познакомился с Николсонами. Они открыли ему глаза на современное искусство: Пикассо, Брака, Бранкузи. Бен продал Иду свои работы, которые тогда еще никем не ценились, за символические деньги, только чтобы окупить расходный материал. Сегодня в Кеттлз-Ярде насчитывается более сорока работ только Бена Николсона, от натюрморта с фруктами 1920 года до геометрических абстракций 1960-х годов. Одним из первых Джим Ид стал собирать работы Альфреда Уоллиса, великого представителя наивного искусства из Сент-Ив, всего около ста произведений. Когда в галерею Тейт поступили скульптуры французского мастера Анри Годье-Бжеска и никто не хотел их покупать, Ид приобрел столько, сколько смог. Творчество этого вортициста в Кеттлз-Ярде представлено полнее, чем в большинстве музеев.

В 1936 году Ид ушел из галереи Тейт и перебрался в Танжер – маргинал, который все же не поддался гибельному дурману этого анклава гедонистов и авантюристов. Он писал, путешествовал, читал лекции об искусстве. В 1956 году вместе с женой Элен Джим Ид вернулся в Кембридж. Рядом с кладбищем при церкви Св. Петра он купил четыре полуразвалившихся коттеджа xvii и xviii веков, отреставрировал их и поселился там вместе с коллекцией.

Очень скоро Иды открыли свой дом для первых посетителей на время учебного семестра. Многие студенты за чашкой чая впервые познакомились здесь с модерном. Ид разрешал им брать на занятия оригинальные произведения, ведь искусство для него было образом жизни (так он и назвал автобиографию). «Он был глубоко религиозным человеком, почти мистиком», – рассказывает мне его бывшая сотрудница. Кеттлз-Ярд – духовное место, где предметы, освещение и пространство находятся в тонком равновесии. Несмотря на обилие вещей, нет ощущения их избытка, есть покой, простота и гармония. Порядок, лежащий в основе вещей, – вот что должно стать очевидным здесь, по мнению Ида. Порядок, который нужно сознавать все сильнее, чтобы нас не захлестывал стремительный поток событий.