Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история - [161]

Старое здание Адденбрукского госпиталя пережило удивительное возрождение. Там в 1996 году королева Елизавета открыла Институт исследований в области менеджмента, названный Институтом Джаджа в честь своего главного спонсора, предпринимателя и выпускника Тринити-колледжа сэра Пола Джаджа. Заняв место между университетом и экономикой, бизнес-школа Джаджа является новым учреждением в духе времени, как, впрочем, и ее архитектура.

Добавив красный, зеленый, синий цвета и центральный фронтон, Джон Оутрам постмодернизировал викторианский фасад: сильный колористический ход позволил сохранить внешний вид здания, но радикально изменить внутреннее пространство, заново сконструировав его. От мраморных полов до самой крыши открывается высокий светлый атриум, словно раскрашенные диснейлендовскими аниматорами декорации к «Метрополису» – фильму Ф. Ланга по роману Т. фон Харбоу, метафорической и научно-фантастической антиутопии (1927). Между мощными колоннами пронизывают про странство, взлетая зигзагом с этажа на этаж, наружные лестницы мимо расположенных под углом ходов и балконов, синих, серых, красных, охристых – смесь Леголенда и Карнакского храма. Многоцветность ошеломляет. Именно здесь потенциальная бизнес-элита учится организовывать и оптимизировать, из этого громадного детского манежа выходят наши будущие глобальные игроки.

Еще несколько слов о материале Джона Оутрама. Blitzcrete называет он свою специальную смесь из дробленого кирпича и бетона; изготовленный в контрастных цветах вариант каменного литья называется doodlecrete. Классический ордер колонн Оутрам заменил на робо-ордер своих высокотехнологичных колонн-монстров, внутри которых прячутся вентиляция и кабели, увенчанные египетскими капителями. Вход для поставщиков института Джаджа на Теннис-корт-роуд Оутрам полностью перестроил в новый флигель. Массивный, как миланский замок Сфорца, вдохновивший его, этот замковый блок раскрывает словарь Оутрама: крепкие цилиндрические формы, тяжелые карнизы, геологические слоистые стены.

Это пестрый уличный театр, эксцентричная развлекательная архитектура. Проект был первым большим выходом в свет этого аутсайдера среди английских архитекторов, который до того занимался в основном постройкой частных домов, среди которых числится поместье шведского тетрапаковского миллиардера Ханса Раузинга.

Если вы последуете за водосточными желобами дальше по Трампингтон-стрит к границе города, то на углу Ленсфилдроуд наткнетесь на фонтан Гобсона. Золотой ананас венчает шестиугольное сооружение в стиле барокко, которое до 1856 года стояло на рыночной площади. Там более двухсот сорока лет жители Кембриджа брали питьевую воду, чистую родниковую воду из соседних известняковых холмов Гог-Магог-хиллс. Придумали водопровод ректоры двух колледжей, университет и город совместно реализовали план, а назван он был в честь Томаса Гобсона, извозчика, пожертвовавшего на фонтан свои средства в 1614 году. Другие были только умны, а он был умен и популярен. Джон Мильтон написал ему эпитафию, и его имя стало нарицательным. Если кто-нибудь хотел нанять у него лошадь – неважно, студент или дон, – получал именно ту, что стояла ближе всего к воротам конюшни, якобы потому, что она дольше находилась здесь и лучше отдохнула. Выбора не было, отсюда и расхожее выражение «выбор Гобсона».

На Ленсфилд-роуд есть небольшой музей, посвященный большим приключениям во льдах. QUASEVIT ARCANA POLI VIDET DEI («Раскрывший тайны полюса узрит тайны Бога») – гласит надпись на карнизе крыши. Институт полярных исследований, названный по имени исследователя Антарктики Роберта Фолкона Скотта, был открыт в 1934 году участником экспедиции на корабле Terra Nova, впоследствии профессором географии в Кембридже Фрэнком Дебенхэмом. На стенах мемориальные вещи, в витринах фотографии, письма, последние дневниковые записи. В этом музее, относящемся к факультету географии и геологии, история полярных исследований становится наглядной в своих реликвиях: компасы, ледоруб, кусочек бисквита, шелковый лоскут палатки Амундсена, оставленной им на Южном полюсе в 1911 году.

Что такое хорошая архитектура? Зайдите за угол, и вы увидите ее: Центр кристаллографических данных на Юнион-роуд. Узкий, сделанный вручную кирпич, с него все начинается. Строгие, ясные формы, куб без монотонности. Кирпичная кладка рядом со входом искусственно взломана, обнажая кремневую стену, как прожилок в кристалле, – шутливый сигнал из сферы деятельности кристаллографов. Банк данных для них был построен в 1993 году по проекту архитектора Эрика Сёренсена, им же был разработан интерьер: обстановка из красного дерева, тромплейно-мраморные полы. Сёренсен и его жена Корнелия Зибрандтсен проектировали также соседний центр молекулярной информатики «Юнилевер», подразделение химического факультета университета (2001).

Еще несколько улиц, и мы наконец оказываемся на природе – в Ботаническом саду. Когда в 1846 году он был открыт по инициативе наставника Дарвина, профессора ботаники Джона Хенслоу, он располагался в чистом поле, как и вокзал неподалеку, открытый годом ранее. В день открытия сада посадили голландскую липу. Она и по сей день растет у западной границы сада, рядом с Трампингтонскими воротами. Эти кованые ворота раньше стояли на входе в старый Ботанический сад на Фри-Скул-лейн. Там в 1762 году кембриджский университет, существенно позже оксфордского, разбил небольшой сад, предназначенный для изучения лекарственных растений, но открытый для всех желающих. То, что в старом саду выносилось за скобки как растения «для чистого удовольствия», то есть цветы и деревья, сегодня в изобилии представлено в Ботаническом саду.