Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история - [141]

Для Пеписа детали повседневности были не менее важными, чем идеи Платона, а чтение произведений классиков столь же естественно, как и ньютоновских «Начал математики», на издание которых он как президент Королевского общества давал официальное разрешение.

В витринах, защищенных от света, хранятся некоторые раритеты его библиотеки: инкунабулы Кэкстона, первые нотные записи полифонической музыки, средневековые рукописи, альбом для рисования с потрясающими акварельными рисунками зверей (Monk’s Drawing Book, ок. 1400 года). В больших кожаных фолиантах Пепис хранил гравюры Дюрера, Рембрандта, тысячи графических работ – портреты, библейские сюжеты – и целую коллекцию образцов каллиграфического письма от vii века до времени Пеписа. Пепис собирал также баллады и народные книги, так называемые Penny Merriments – своеобразный срез поп-культуры xvii века. И, конечно, материалы о его служебной деятельности во флоте: письма, меморандумы, статистические отчеты, иллюстрированный инвентарный перечень вооружения на флоте Генриха VIII, провиантский список испанской Армады, корабля за кораблем – сокровищница необыкновенных документов.

Пепис переплел свои книги In Decency and Uniformity (благопристойно и единообразно). На каждом экземпляре стоит его имя, герб, экслибрис с его портретом и эмблемой – канат и якорь, двойной картотечный номер и его девиз, который мы также могли прочесть над входом в библиотеку – сентенцию из цицероновского «Сна Сципиона»: «Дух каждого человека – это и есть человек».

Все, что являла собой в те времена книжная культура, представлено в этом собрании: эстетика, разум и красота во всем – в слове, печати и переплете, от каждой буквы на переплете до книжных шкафов и библиотеки в целом.

Этот поистине изысканный кабинет Пепис, умерший бездетным, в 1703 году завещал своему колледжу, «на пользу потомкам». Педантичный Пепис оговорил, что его библиотека, которую он воспринимал как самостоятельное произведение искусства, должна сохраниться в неприкосновенности, «ни одной книгой больше». «Ни одну из двух тысяч девятисот трех книг нельзя выносить из этого помещения, даже реставрируют их здесь, на месте», – говорит библиотекарь Ричард Лакетт. Если какая-нибудь книга потеряется, будет украдена, продана или, наоборот, добавлена, вся библиотека целиком отходит Тринити-колледжу. Однако Тринити-колледж, говорит доктор Лакетт, уже лишился своих прав, так как нерегулярно исполнял свои обязанности по надзору за библиотекой. Лишь ректор Магдален-колледжа может дать разрешение на вынос книги из библиотеки Пеписа, да и то раз в году. С 1819 года этой привилегией не воспользовался ни один ректор.

И наконец, доктор Лакетт показывает мне книгу книг, дневник Сэмюэля Пеписа.

Оригинал рукописи содержит около трех тысяч ста страниц, шесть томов в коричневом переплете из телячьей кожи, написан чернилами на нелинованной бумаге, каллиграфическим разборчивым почерком человека с ясными мыслями и любовью к порядку. Записи Пепис часто делал поздно ночью, при свете свечи, напрягая зрение. Из страха ослепнуть в 1669 году он перестал вести дневник после того, как в течение десяти лет редкий день оставался без записи. Ведь он уделял внимание не только значительным событиям – реставрации монархии, чуме, лондонскому пожару, – но с такой же скрупулезностью и откровенностью описывал и собственные будни, мечты, настроения, адюльтеры, пользуясь при этом скорописью, которую изучил еще студентом, а вовсе не тайным шифром, как долго считалось. В 1819–1822 годах студент Сент-Джонс-колледжа расшифровал стенограммы Пеписа. Причем ключ к дневникам все это время хранился в библиотеке: Tachygraphy Томаса Шелтона, стенографическая система 1626 года, которой и пользовался Пепис.

Бросим еще один взгляд на здание, которое теперь носит его имя. Надпись над центральной аркой колоннады – Bibliotheca Pepysiana, 1724 – не сообщает ни первоначального назначения здания, ни дату постройки. Библиотеку перенесли сюда в 1724 году, но документы об истории строительства здания сообщают немного. Центральный блок с двумя боковыми флигелями и двойными щипцами, светлый известняковый фасад, классически симметричный, задний фасад елизаветинской эпохи из красного кирпича, выходящий в сад, – строительство начато около 1585 года. Почти сто лет спустя строительство было завершено; орнамент на антрвольтах и окна – добавление xviii века. Библиотека Пеписа – это уникальный опыт, и в конце я могу лишь повторить его слова: «Итак, я удаляюсь, премного довольный».

Лучше всего сохранившийся средневековый жилой ансамбль находится напротив колледжа на Магдален-стрит. За фахверковыми домами, поражавшими еще Пеписа, Магдален-колледж обустроил еще три двора. Вход бывшей гостиницы Кросс-Киз-инн (дома № 25 и № 25а) ведет в Бенсон-корт. Затянуть «Страна надежды и славы» здесь отнюдь не неуместно, ибо текст к музыке Эдварда Элгара для этого гимна, который и по сей день является хитом последней ночи двухмесячного фестиваля классической музыки ВВС, написал ректор Модлин-колледжа А. С. Бенсон, с прибыли от которого, как говорят, он профинансировал строительство двора Бенсон-корт. Реализована была лишь треть от того, что предполагалось по плану, – один чересчур длинный и громоздкий кирпичный корпус по проекту архитектора Эдвина Лаченса (1930–1932). Слава богу, что у знаменитости не получилось сделать больше. Если бы все шло, как он задумал, пришлось бы сносить оставшиеся здания xvi века, которые его коллега Дэвид Робертс в 1950-е годы заботливо приспособил под общежитие.