Окропление ядами - [2]

— От на Олге-то матушке, ледоход должно ужо…

— Угу — позывы кишивиго обрели направленное действие — щедро сыпанул в полотенце ледку из походного рефрижератора, а бережно свернутый компресс на бычачий загривок — шмяк.

— У-уф! У-ух, идпуща-аить.

— Разе ж это лед? Тьху! — пренебрежительно сплюнул атаман в раскаленное марево, лениво потянулся и шлепнул по хитповскому сымпровизированному пакету-охладителю — аж хруст пошел, а у прохлаждающегося изобретателя из глаз флуоресцентными звездочками брызнуло.

— Видимость одна. От на Олге — ко-олотый… Бабы с коромыслами, румянец во всю щеку…

— Ц, ц, ц, гарни дивчини…

А тоби, молодь нипририсшя, чтибь в карти михливить, тик зи дамичкий диглядь учинив би. То ить сизновя в дригий икипижь, пиди, зифрихтивилясь. Оть игизя яка ниписидливя, — досадуя больше на проигрыш, чем на женскую ветреность и непостоянство пробурчал чуток отошедший от перегрева хитпой.

— Нет, — усилием воли отогнал атаман наваждение, — нечего за юбками бегать, тем более на курорте! — выдвинул вдобавок весьма спорную, при ближайшем рассмотрении, аксиому. — Пускай лучше на службе таланты проявляет — взял, видишь ли, за моду отлынивать, а обязанности за него другие исполняй.

— Оть, цо фикт ни лице. Пиднялси би ни вишкю, може зи бийки хте зипливить пивидилси?

— Буйки… Да разешь здесь буйки? От на Олге — ба-акены…

Да вышка, разешь это вышка? Нет, лучше бы пошел «горбунов» на другобок переворачивать. Подгорать почнут — поздно будет почем зря сметану переводить, кефир расходовать. Опять вой подымут, хоть уши затыкай.

— Нет, я понимаю, конечно, что в преклонном возрасте передвигаться затруднительно, но «дедовской» подход к выполнению обязанностей просто недопустим. Припомните-ка, кто продулся в карты? А?..

Вот, тому и банку с кремом в руки.

— Ох, и почто моя лиха головушка по добычу за вами увязалась? — Сокрушенно закачалась голова со буйными ржаного цвета патлами, упорно не поддающимися пагубе тропиков, ровно как прежде — воздействию климата, без малого, полярного.

— А ним зишто тикя написть: другомисяць тильки при грибижи, налети ди пигримы абирдажни слухать? — Хитпой недовольно перекатил разморенную, распаренную тушу с живота на спину. — Воть мини ифрийтир отписае, — порылся в кармане шорт, чтоб явить ярящемуся светилу цидулю об том, как славно живется в иных краях, лишенных плазменных излучений, — чийкю пичиниимо, риссири спривили знятни…

— Нет, нет, только не про чайку! — видя поползновение хитпого развернуть донельзя замусоленную от непрерывного на протяжении нескольких недель чтения, протертую на сгибах четвертку бумаги, запаниковал юноша.

— И то правда, — явленное свету, зачитанное до дыр ифрийтерово послание мигом принудило атамана, проникнутся внезапной ответственностью за порученное дело, — «горбунов» проведать не мешало бы, ведь если опять с десяток-другой туш подгорит, век отсюдова не выберемся, пока в мувмию какую ни иссохнем. — Неодобрительно окинул взглядом сухощавую, в простынную тогу, навевающую нелестные сравнения, задрапированную фигурку юноши.

— Ни вилнуйтиси, хлопти: яки дви години, як я тих «гиририбитив» кримим сбирзнюл — лепше послухайти, яки на чийки зариз килися…

— Сбрызнуть мало: стопроцентное покрытие не гарантировано, подгореть все равно могут, правда, в крапинку… — поделился печальным опытом юный конфедерат, пару раз проштрафившийся на подобных художествах.

— Верно, после шваберкой пройтись не мешает как у ладьи двурядвесельной по палубе. — Атаман от отрадных воспоминаний даже сымитировал соответствующие движения. — Сами же не допрут, какой другой член натереть, будто на зло, да запамятуют.

Но кишивий на чтении цидульки особо не настаивал, а, упокоенный наличием отрадного присутствия послания, начал поклевывать носом, а «натирочные» движения атамана, не предпринявшего ни малейшей попытки приподняться, становились все медлительней — рассчитывать на претворение пропагандируемых действий в практику не приходилось.

— Раз сбрызнул, то велел, верно, и растереться…

— Э-хэ-хэ — даже смачный зевок не отвлек от дремы.

— А как растирались, проследил? — обставивший в картишки коллег юноша не только по неопытности являлся, но даже не стеснялся казаться чрезвычайно ответственным.

— …просто обязан был. Что ж он совсем того… «горбунов» без контроля оставлять?

— Все же дело рисковое: «горбиледи» женской принадлежности как часок-другой пожарятся, дозревают и начинают совсем без прикрытия знойничать, — постарался юноша видом не засмущаться, — топлесить непокрытыми кремом местами… участками…

— Ну так, знамо дело, чем еще расшевелить противополых мастодонтов-то? Без ничего, то нам любо. А? — Подтолкнул кишивиго атаман — тот, колыхнувшись, очнулся.

— А? Чти?

— Пойдем, что ли, топлесок переворачивать, чтоб не подгорели с заднего бока.

— Тьфу, коли б тильки баби с титьками, а те чиловики як в бани, тильки шо биз виникив! — Хитпой пока не выказывал особого энтузиазма.

— У-уф, твоя вправда. — Атамана передернуло. — В конце концов, старшой имеется, что по обыкновению обдирает подчиненных, как липок, в азартные игры, пущай командует.

— Вот еще, не хватало людьми помыкать — не старые времена. Через полчаса вместе пойдем, — пришлось юноше проявить командирскую инициативу, — тогда новой смазки как раз до обеда хватит.