Окрась это в черное - [19]

– Ну, как там было, в Новом Орлеане?

Она напряглась, как кошка перед прыжком.

– Нормально. А что?

– Да нет, просто полюбопытствовал. В конце концов там мы с тобой встретились, помнишь?

– Да, помню.

– Слушай, в чем дело? Ты же напряглась как пружина! Я будто гладильную доску обнял.

– Прости, – пробормотала она, отодвигаясь. – Наверное, я не готова еще расслабиться. Я просто... – Она не стала договаривать.

– Просто – что? В Новом Орлеане что-то случилось?

Она отвернула от него зеркальный взгляд.

– Были у меня там проблемы с Другой. Очень серьезные.

– Хочешь рассказать?

Молчание.

Палмер глотнул еще текилы и стал выбираться из гамака.

– Пойду посмотрю, как там Лит...

Соня тронула его руку:

– Нет, ты посиди, дай я посмотрю.

Палмер пожал плечами и сел.

– Как скажешь. Кстати, не принесешь мне тогда пару пива?

– Без проблем. – Соня направилась в дом, но на пороге остановилась и глянула на Палмера непроницаемыми глазами. – Ты меня любишь?

Палмер поднял на нее глаза, несколько обескураженный таким вопросом. Слово «любить» она произносила вслух очень редко, говорила его только мысленно.

– Люблю, конечно! – Он даже чуть засмеялся – показать, насколько это глупый вопрос.

Она помолчала, будто обдумывая ответ.

– Почему?

Палмер заморгал, улыбка сменилась постепенно наморщенными бровями.

– Просто люблю – и все.

– А! – Снова пауза. – Ладно, принесу тебе пиво через пару минут.

Палмер сидел в гамаке под звездным небом, слушая голоса ночных птиц и гадая, что же, черт побери, случилось с нею в Новом Орлеане.

* * *

Дверь в спальню Лит была чуть приотворена, и свет из коридора проникал внутрь, чтобы Лит, если ночью проснется, не испугалась темноты. Соня не знала, действительно ли Лит боится темноты, но сочла, что дверь приоткрыть надо было.

Она сунула голову в дверь, и глаза автоматически подстроились к тусклому освещению. Лит лежала на боку, спиной к двери, в окружении множества кукол. Одеяло она с себя сбросила. Соня тихо, как тень, вошла в комнату и наклонилась поправить сбитое одеяло. Выпрямляясь, она краем глаза заметила движение.

Фидо возник у ног кровати, глаза его пылали расплавленным золотом. Соня знала, что серафим не собирается причинять ей вред, но волосы на затылке зашевелились, глубоко в груди зародилось сдавленное рычание.

Лит перевернулась и открыла глаза, блаженно улыбаясь.

– Не бойся, тетя Блу! Фидо просто меня защищает.

– Зачем ему защищать тебя от меня? Я тебя никогда не обижу, котенок.

– Я знаю, тетя. Но Другая может меня обидеть. Она же прямо сейчас этого хочет, правда?

А соображает, засранка!

–Я никогда не дам Другой тебя обидеть, Лит. Ты это знаешь.

– Я-то знаю, тетя Блу. А вот Фидо сомневается.

* * *

Палмер очнулся от дремоты, когда в его ладонь вдавилась бутылка пива из холодильника, с которой еще капали льдинки. Он отдернул руку, как лабораторная лягушка от разряда сухой батареи.

– Ой!.. То есть спасибо.

Он быстро глотнул из бутылки. Соня вспрыгнула на него, лежащего навзничь. Кроме солнечных очков, на ней ничего не было.

Она устроилась верхом на нем, и лунный свет очертил ее контуры серебром и тенью. Груди были так же налиты, живот и бедра так же гладки, как помнилось Палмеру. Он отставил пиво и мокрой рукой ущипнул ее за соски. Они были холодны и тверды под его пальцами, как гладкие камешки.

Она опустила руку и раскрыла на нем джинсовую рубашку как газетную бумагу – пуговицы полетели во все стороны. Опустившись телом сверху, она вытянула ноги вдоль ног Палмера, руками обвивая его шею. Он погладил ее обнаженные бедра, и она подставлялась под его руки, как кошка, которая просит ее погладить. Тяжелая волна возбуждения и страха охватила Палмера, как всегда бывало перед их соитием.

На глубинном, инстинктивном уровне Палмер знал, что это красивое создание, ласкающее его, – воплощенная смерть, но на уровне разума он верил ей, что она его не убьет. Физическое возбуждение возникало из знания, что в любой момент возлюбленная может разорвать его пополам, как сдобную булку.

Когда Соня расстегнула на нем ширинку, член Палмера выскочил наружу. Палмер закрыл глаза, ощутив губы Сони, ощутив кривизну ее клыков на головке органа. У мужика в здравом уме сразу бы опал, если бы его член взяли в бритвенно-острые зубы. Но Палмер давно уже не был в здравом уме. Дрожа от страсти, он отвел ее голову от своего паха, тяжело дыша сквозь зубы.

Она быстро опустилась на него, пока он не успел возразить. Палмер поднял ладони, охватил ее груди и резким движением бедер вверх вошел в ее тело и разум одновременно. Честно говоря, ментальной связи ему не хватало больше, чем физических аспектов секса. Без нее он всегда мог и подрочить, но мастурбаторной телепатии не существует. И он без усилий отдал ей все свои мысли, все свое существо, все барьеры растворились.

* * *

Снова он оказался в другом месте,общем для них с Соней во время свиданий. Он двигался через серое пространство, которое не было ни воздухом, ни водой, и не знал, плывет он или летит. Было тепло и уютно – наверное, так должно быть в утробе.

Соня возникла из серого поспешно и уверенно, как акула из своей стихии, черты лица ее были размыты быстрым движением, руки и ноги – невозможно длинные и тонкие. Волосы превратились в темную летящую пелену, похожую на выхлоп реактивного самолета. Это скорее был рисунок импрессиониста, чем женщина из плоти и крови.