Оковы прошлого - [14]

— Ты ее просто ненавидишь, я права?

— «Ненавидишь» — слишком громко сказано, — ответила Софи. — Но ведь это она уговорила Альбана уехать из Парижа, чтобы поскорее прибрать его к рукам! Разве он сможет найти там работу? Кроме того, он потеряет связь со своими друзьями. Ты сама знаешь, как это бывает: они приезжают навестить тебя, но все реже и реже, а потом — никого! Альбан будет мучиться, он не сможет жить, не видя никого, кроме своей Дульсинеи!

Малори на мгновение задумалась, потом пожала плечами.

— По-моему, ты ошибаешься. Альбан не любит скучать, но все же он не из тех, кому надо, чтобы вокруг них вертелась масса народа. Самое важное для него сейчас — смириться с тем, что он больше не будет летать.

— Чепуха!

— Любовь — лучшее утешение, разве не так?

Софи не имела желания слушать все эти сладкие бредни на тему любви. Малори — шикарная женщина, непререкаемый авторитет в вопросах моды, приятная во всех отношениях невестка, но она смотрит на мир сквозь розовые очки! Она любит Коляʹ и очень счастлива, обожает свой бутик и клиентов. В общем, всегда всем довольна.

— Послушай, есть еще одна вещь, которая меня беспокоит. Альбан хочет восстановить виллу, готов потратить на это все свои сбережения. Жиля это тревожит. После смерти Жо у нас будут проблемы, если уже сейчас не решить, кто и сколько должен потратить на ремонт.

— Что до нас с Коляʹ, то мы оплатили достаточно счетов за содержание виллы, так что в остальном можете на нас не рассчитывать.

— В том-то и дело! Нужно решить этот вопрос раз и навсегда!

Софи часто вспоминала их разговор недельной давности и пришла к выводу, что вторжение Валентины в их семью может быть опасным. Ведь эта женщина, стремясь обеспечить себе комфортное существование, может заставить Альбана потратить на дом кучу денег! И новшествами будет пользоваться она одна, ведь остальные члены семьи бывают на вилле «наездом». И если, к всеобщему несчастью, однажды Валентина станет мадам Альбан Эсперандье, какие требования она предъявит при разделе наследства? Если доли у братьев будут разные, неприятностей не избежать. И все из-за глупой прихоти Альбана, который позволяет этой наглой девице водить себя за нос! Господи, да она до сих пор глазам своим не верит: Альбан — и вдруг примерный семьянин?

Малори как раз укладывала покупку в симпатичный полотняный мешочек с названием бутика — «Я, ты и наш бутик». Естественно, они не пользовались пластиком: Малори полагала, что это вульгарно и неэкологично.

— Я сделала тебе скидку, — сообщила она, возвращая Софи кредитку.

— Спасибо.

Хотя их коммерческое предприятие процветало, Малори и Коляʹ в золоте не купались. Аренда двухэтажного помещения на улице де Ренн, в центре квартала Сен-Жермен-де-Пре, стоила очень дорого. А жили они как двадцатилетние — тратили деньги направо и налево, не задумываясь о будущем. «Не всем же в семье быть занудами! Нужны и чудаки», — говорил о них Жиль, который всегда снисходительно относился к затеям младшего брата.

Обменявшись на прощание с Малори обязательным с точки зрения этикета поцелуем, Софи взяла свой зонт и вышла из магазина. Дождь лил как из ведра, поэтому на свободное такси особенно рассчитывать не приходилось. Прижимая к груди элегантный полотняный мешочек, который, в отличие от пластика, не мог противостоять ливню, она поспешила к входу в метро.

* * *

Склонившись над альбомом, Валентина указала на одну из фотографий.

— Это твоя мать? Настоящая красавица.

Маргарита была запечатлена на балконе виллы. Она стояла, опираясь локтями на перила и положив подбородок на ладони. Ее светлые глаза смотрели мимо объектива, куда-то вдаль, что придавало ей мечтательный, даже меланхоличный вид.

— Да, она была красивой, — медленно сказал Альбан, — но не очень заботливой.

В его детских воспоминаниях мать все время была далеко. Она не уделяла им внимания, не интересовалась их делами. Он на удивление плохо ее помнил. Зато в картинах прошлого всегда присутствовал образ Жозефины. Жо слушала, утешала, разрешала споры, успокаивала. Она же всегда встречала их в кухне, стоя у плиты. Жо подписывала дневники, разговаривала с учителями, водила внуков к дантисту. Маргарита же бродила по комнатам с едва заметной грустной и таинственной улыбкой на устах. Иногда, мимоходом, не глядя в глаза, она могла погладить одного из мальчишек по щеке.

— Какие вы здесь симпатичные! — воскликнула Валентина, перевернув страницу.

На фото, о котором шла речь, Альбану было шесть, Жилю восемь, а Коля — четыре. Одетые в одинаковые шорты и футболки, они стояли, обнявшись за плечи, как игроки в регби, и улыбались камере, не стесняясь того, что чуть ли каждого второго зуба во рту недоставало. Все трое темноволосые, очень похожие друг на друга, но Альбан уже тогда был самый хорошенький, настоящий красавчик.

— От чего умерли твои родители?

Вопрос застал Альбана врасплох. Эта тема в семье считалась болезненной, поэтому ее никогда не затрагивали. Жозефина и Антуан сделали все, чтобы защитить мальчиков, отказавшись устраивать из прошлого культ.

— Когда это произошло, мы с братьями были в пансионах, — ответил он. — Жо не рассказывала нам подробностей, она была потрясена случившимся. Моя мать покончила с собой. Отец в это время был на фабрике, ему позвонили, и он поехал домой. Но он был не в себе, и случилась авария. Он умер на месте.