Окопов. Счастье на предъявителя - [30]

– Да! Да! Конечно, да! – смеясь прокричала она, подпрыгивая как ребенок и хлопая в ладоши. – Даже если тебя посадят в тюрьму!

Уже в ночи, когда они сидели на балконе и неспешно тянули через трубочки коктейль из кокосовых орехов под аккомпанемент гитар трех мариачес, любуясь неизвестными созвездиями, отражающимися в зеркале океана, он во всем сознался.

– Я боялся, что такая девушка как ты, если бы знала про мое состояние, не захотела бы заводить со мной отношения, – закончил он свои покаяния.

– Да… Это, наверное, – немного помедлив, тихо сказала она. – Выходит, я тебя совсем не знаю.

– Почему!? Я тот же и люблю тебя!

– Ты…, – она помедлила, подбирая слова. – Ты обманул меня.

Он бросился ей в ноги и прижался головой к бедрам.

– Прости! Прости! Я не хотел ничего плохого.

Она двумя руками подняла его голову и пристально, но не слишком строго, посмотрела. В ее глазах отражался пляшущий на легком ветру язычок свечи.

– Дай слово, что не будешь меня обманывать!

– Клянусь! – с готовностью пообещал он.

– И обижать не будешь?

– Лучше умру!

Она запустила руки ему в волосы, опять склонила его голову к своим бедрам и со вздохом, поглаживая макушку, произнесла: – Ну, что с тобой поделаешь? Я тоже тебя люблю… Очень.

Она немного помолчала, потом склонилась к его уху и полушепотом быстро спросила:

– Ведь деньги ничего не значат? Да…?

Он под ее руками закивал головой. Она опять глубоко вздохнула и сказала уже совсем ласково, делая паузы между словами:

– Придется… любить… тебя… таким.

      На этом инцидент был исчерпан. Его простили. Самая неприятная часть плана была выполнена без каких-либо особых последствий. Правда, он все-таки получил небольшой выговор за такой красивый, но не в меру дорогой и слишком уж вызывающий подарок. На это он виновато улыбался и удовлетворенно наблюдал, как она, оттопырив пальчик, искоса любуется бриллиантом, искрящимся своими гранями даже в свете звезд.

По возвращении из теплого рая он ввел ее уже как невесту в свой настоящий дом на правах хозяйки. За три дня Светлана навела в его холостятской, весьма обширной, берлоге такой идеальный порядок, что поначалу без ее помощи не мог найти нужных вещей. Теперь с утра всегда вкусный завтрак, а когда приходил с работы, его ждали еще более вкусный ужин и она в безупречном наряде, иногда вообще без наряда только в соблазнительном фартучке на голое тело, неизменно заботливая и ласковая.

Вопреки предрассудкам, свадьбу решили сыграть в мае. Конечно, хотелось бы в другом месяце, но в этом году Пасха приходилась на тридцатое апреля, а в Великий Пост не венчают. До Масленицы же они ну никак не успевали.

На его объектах началась стройка и дома он появлялся только переночевать. Иногда даже в выходные. Поэтому все предсвадебные хлопоты легли на плечи Светланы. Вечером он усаживался в кресло, а Светлана пристраивалась подле и лепетала ему, что она напридумывала для свадьбы. Разморенный после сытного ужина он сидел и кивал в знак согласия, совершенно не соображая, с чем соглашается. Иногда она забавно теребила его, требовала внимательно выслушать и высказать свое мнение. Тогда он напрягался, старался внимательно вникнуть, порой, даже, возражал против чего-то, но, все равно, и здесь ненавязчивая точка зрения Светланы брала верх.

В один из таких вечеров вырисовалась проблема. Ну, как проблема? Пустяк. Светлана, как обычно, присела рядом в кресло, держа в руке сложенные листки.

– Я вот думала, – начала она, прижимаясь к нему, – на счет гостей. Надо составить список.

– Я твоей семьи еще не знаю. Так что, сама решай.

– Точно! Хорошо, что напомнил. Пора тебе познакомиться со своей тещей.

У него как-то вылетело из головы, что у Светы есть родственники, которые скоро станут и ему не чужими. Рано или поздно, с ними придется познакомится. Хотя процедура знакомства была ему не то что неприятна, но вызывала некий дискомфорт. Во-первых, это требовало времени, которое расписано намного вперед. Во-вторых, у него сложилось устойчивое предубеждение к теще, как к понятию. Возможно, это было следствием анекдотов, возможно – рассказами знакомых из коих про тещу редко услышишь что-нибудь хорошее. В-третьих, он представить себе не мог, что какую-то чужую женщину, вдруг, вынужден будет называть мамой, а она его – сынок. Какая мама? Какой сынок? Если у них разница в возрасте, наверное, лет десять. Это можно было понять, если бы он вступал в брак не имея за душой ничего, как большинство других женихов. Тогда помощь молодой семье заслуживала притязаний тещи на звание мамы зятя. Но он уже вполне состоявшийся человек, и никакой помощи от будущей тещи не ожидал, скорее наоборот. Было бы здорово, если его представят родне Светланки прям на свадьбе. Потом можно их больше и не видеть вовсе. Но вспомнил о матери. Жениться и предварительно не представить ей невесту, хотя бы для благословения…! Нет, он не мог так поступить. Тогда, чем ее мать хуже? Свете, наверняка, также нужно благословение своей матери, впрочем, в получении которого он, почему-то, не сомневался.

– Давай твоих пригласим к нам через недельку. А я привезу маму – сказал он, после некоторого раздумья.