Окончательный диагноз - [16]

– Какое поле боя? Ерунда. Вопрос совершенно ясен, – сердито фыркнул Суэйн. – Испокон веков природа сама контролировала рост населения, сохраняя равновесие. Когда чрезмерно повышалась рождаемость, на помощь приходил голод.

– А иногда это делала политика. – подал реплику Ордэн Браун. – Тут действовали не одни только силы природы.

– Допустим, – пренебрежительно отмахнулся Суэйн. – Но какую вы видите политику в том, что слабый погибает, а выживает наиболее приспособленный?

– Слабый или тот, кому просто не повезло? «Ну что же, если ты хочешь спорить, давай поспорим», – подумал О'Доннел.

– Нет, именно слабый. – В голосе старика послышалось явное раздражение, но, кажется, он этого и хотел – раздражаться и кричать. – Чума и эпидемии убирали слабых, а сильные выживали. Естественным образом поддерживался нужный уровень. Природа знала, что делает. Сильные продолжали жизнь на земле, они давали новое потомство.

– Неужели, Юстас, вы действительно считаете, что человечество вырождается? – воскликнула Амелия Браун, и О'Доннел увидел, что она улыбается. Она, должно быть, хорошо знала все штучки старика Суэйна.

– Да, мы вырождаемся, по крайней мере здесь, на Западе. Мы продлеваем жизнь калекам, слабым и больным. Мы взваливаем на плечи общества груз из людей бесполезных и никчемных, не способных принести пользу обществу. Вот скажите мне, зачем нужны все эти санатории и больницы для неизлечимо больных? Говорю вам, медицина сегодня занята только одним – как сохранить жизнь тем, кто должен умереть. Мы делаем все, чтобы они жили и плодили себе подобных. И так до бесконечности.

– Наука пока еще не установила непосредственной связи между болезнями и наследственностью, – заметил О'Доннел.

– В здоровом теле здоровый дух, – огрызнулся Суэйн. – Разве дети не наследуют все слабости и пороки родителей?

– Не всегда. – Спорили теперь только О'Доннел и старый магнат.

– Но в большинстве случаев, не так ли?

– Бывает, что и так.

– Не поэтому ли у нас так много психиатрических больниц?

– Возможно, мы просто больше стали уделять внимания психическому здоровью населения в целом.

– А возможно, мы просто стали заботиться о том, чтобы сохранить для общества побольше никчемных и больных людей. Да, да, никчемных, слабых людей! – передразнил его Суэйн. Он распалился так, что почти кричал и даже закашлялся. «Надо по осторожней, – подумал О'Доннел, – а то еще его хватит удар».

Старик отпил немного коньяку и, словно угадав мысли О'Доннела, сердито проворчал:

– Не беспокойтесь, молодой человек. Еще неизвестно, кто кого переспорит.

О'Доннел все же решил умерить пыл и вести спор в более спокойных тонах. Поэтому он как можно спокойнее заметил:

– Мне кажется, вы забываете об одном, мистер Суэйн. Вы считаете болезни естественным регулятором в жизни общества. Но многие болезни отнюдь не результат естественного развития общества. Они результат окружения, условий, созданных самим человеком. Плохие санитарные условия, нищета, трущобы, загрязнение воздуха. Все это не естественные, а искусственно созданные условия.

– Но они часть эволюции человеческого общества, а эволюция – естественное явление в природе. Это все – процесс сохранения равновесия.

О'Доннел подумал: «Да, тебя не так-то легко сбить с твоих позиций». Но теперь он не намерен был уступать:

– В таком случае медицина тоже часть естественного процесса поддержания равновесия в природе.

– Откуда вы это взяли? – сердито огрызнулся Суэйн.

– Потому, что она тоже часть эволюции человеческого общества. – Несмотря на свое решение не горячиться, О'Доннел почувствовал, что говорит резче, чем хотел бы. – Любое изменение окружающей среды ставит перед медициной новые проблемы. И медицина пока еще не может решить их полностью. Она постоянно отстает.

– Но все эти проблемы ставит перед собой сама медицина, а отнюдь не природа. – Глаза Суэйна недобро блеснули. – Если бы мы не вмешивались, природа прекрасно справлялась бы со всеми проблемами еще до того, как они возникнут. В результате естественного отбора выживает сильнейший.

– Вы ошибаетесь. – О'Доннел уже забыл о всякой осторожности и дипломатии – он скажет этому старику все, что думает. – У медицины лишь одна задача, всегда была и всегда будет. Помочь каждому отдельному человеку выжить. – Он остановился. – А это один из самых главных и самых древних законов природы.

– Браво! – не удержавшись, воскликнула Амелия Браун.

О'Доннел продолжал:

– Вот почему мы боремся с полиомиелитом, мистер Суэйн, с чумой, корью, тифом, сифилисом, туберкулезом и раком. Вот зачем строим санатории и больницы для хронических больных. Вот почему сохраняем жизнь людям как сильным, так и слабым. Потому что человек должен жить. Это единственная задача медицины.

Он ожидал яростной ответной атаки. Но Суэйн промолчал, а затем, взглянув на дочь, вдруг спокойно произнес:

– Дениз, налей доктору О'Доннелу еще коньяку. Когда Дениз склонилась над ним, чтобы наполнить его рюмку, О'Доннел уловил легкий запах ее духов и вдруг почувствовал неудержимое желание коснуться рукой ее мягких темных волос. Но Дениз уже подошла к отцу.

– Раз ты действительно так думаешь, отец, не понимаю, для чего ты состоишь членом больничного совета? – спросила она, тоже подливая ему коньяк в рюмку.