— Хорошо, — согласилась Ульяна. Была она чуть обижена, поскольку, никогда ранее не разговаривал с ней Димка подобным тоном. — Только запомни, боярин ты мой дорогой, если что приключится вдруг, то помни, что ты сам привел сюда Ярослава, а я долго и упорно отказывалась.
— Приюти гостя, Ульяна, — словно не замечая ее последних слов, вновь приказал челядинке Дмитрий, — да не докучай сегодня расспросами. — На его лице застыло трудноописуемое выражение, видимо, созданное Ефимовым для придания своим словам большей значимости.
Затем, обращаясь уже к Евсееву, Дмитрий попросил друга:
— Ярыш, хотя бы на этот раз ты никуда не отправишься без моего ведома? Если вдруг что-то затеешь или нужно будет срочно меня увидеть, скажи Ульяне — она меня найдет. Да и со всем прочим тоже обращайся к Уле — ей можно доверять. А я покуда пойду — есть одно дельце, зайду вечером, расскажу.
И, уходя, уже на пороге, Димка вновь обратился к другу:
— Надеюсь, не придется мне жалеть о том, что привел я тебя к Уленьке?
— Будь уверен, — усмехнулся Ярослав, — я не хочу к лошадкам.
Несмотря на обиду, Ульяна верно выполнила все пожелания Дмитрия, и даже придирчивому гостю не на что было пожаловаться. Уля не то что не докучала Евсееву расспросами, за все то время, которое они пробыли вместе, она так и не заговорила с Ярославом, не считая пары слов о том, где Евсееву предстоит спать и хочет ли он чего-нибудь отведать. Позже, убедившись, что гость не собирается никуда направляться и ему уже ничего не понадобится, Ульяна со спокойной душой покинула каморку, и Ярослав вновь остался один.
В темной комнатушке, в которую не доносились никакие звуки, Ярослав, предаваясь самым безрадостным мыслям, с особенной остротой ощутил свое одиночество; он еще не знал, что с сегодняшнего дня это чувство уже никогда его не покинет.
Последний ребенок в семье Евсеевых, Ярослав и без того был обижен судьбой. Его мать умерла почти сразу после рождения, а бабушка, едва он подрос, отправилась вслед за ней, так что, не имея ни теток, ни сестер, Ярослав был лишен той необходимой для каждого женской ласки, отсутствие которой в детстве человек ощущает на протяжении всей жизни.
Отец Ярослава, думский боярин Иван Евсеев, был известным, влиятельным человеком в Угличе, но потому и слишком занятым — у него никогда не находилось достаточно времени для семьи. И если старшие братья Ярослава воспитывались еще в те времена, когда Иван не пропадал с утра до вечера в Думе и не был вечно озабочен тяжбой с Глебом Салтыковым, то Ярослав как раз остался и без должного внимания со стороны отца.
Несмотря на это, а, может быть, наоборот, именно поэтому, Ярослав горячо любил и отца, и братьев, так что потеря семьи была для него тяжким ударом. Кроме того, с их смертью восемнадцатилетний Ярослав лишился всех близких людей.
В страшных муках напрягал он память, пытаясь вспомнить хоть кого-нибудь из родственников, но напрасно: отец никогда не распространялся о родне, и ни разу в их доме не было людей, которые бы были ему близки по крови.
Вот только бабушка однажды обмолвилась о предках всей семьи Евсеевых: словно сказку, рассказывала она своему любимому внучку одну красивую историю, которая до глубины души поразила маленького Ярыша.
Ярослав уж давно не помнил тех звучных фраз и красивых описаний, которыми изобиловал рассказ бабули, но смысл сказанного помнил и сейчас: давным-давно, вместе с Рюриком, из варяжских земель прибыл на Русь предок их славного рода, явившего этому свету не одно поколение храбрых воинов…
И кто бы мог подумать, что придет время, когда, вспоминая этот рассказ, Ярославу придется пожалеть о том, что он его услышал! Какое же горькое сожаление испытывал сейчас единственный из всех Евсеевых, оставшийся в живых, за то, что не догадался попросить бабулю продолжить рассказ, за то, что так ни разу и не поинтересовался, в каких городах, по каким землям разбросаны люди, в чьих жилах тоже течет варяжская кровь. Со смертью бабушки и отца разве что Господь сможет подсказать, где Ярославу искать родственников…
Убедившись в том, что поиски родни никогда не увенчаются успехом, Ярослав решил никогда не заниматься этим бесполезным делом, и его мысли сами собой плавно перетекли совсем в другое русло.
Пора было задуматься о том, что же делать дальше. Ярослав не только остался без родных: все имущество Евсеевых, исключая разве что те самые треклятые Ровенские земли, было изъято в пользу государства, потому-то Ярослав возвращался с казни отнюдь не в родовое гнездо. А теперь, вдобавок ко всем несчастьям, ему еще приходилось скрываться от людей Салтыкова.
В том, что смерть его близких — дело рук Глеба, Евсеев перестал сомневаться в тот самый миг, как только узнал, что его ищут. «Хорошенькое же у меня положение, — думалось Ярославу, — ни родных, ни имущества, да еще и Салтыков ночами не спит, не зная, где меня искать и как получше извести!»
Евсеев до сих пор удивлялся, что, всегда находя общий язык с родителем, в день смерти царевича Дмитрия его угораздило повздорить с отцом и налакаться у Димки. Ведь стоило тогда Ярославу проявить чуть меньше упрямства и не уйти из дому, как вместо трех Евсеевых повесили бы четверых.
