Под знойным небом Рима,
Когда сенаторы в палатах душных
Набили брюха плотью мира
И погрузились в сон натужный,
На плиты города ступила
Нога в сандалии истертой.
То был гонец в лацерне длинной,
Испепелен дорогой долгой.
Топтал он земли Нила,
Моря и реки он видал.
Под звездным небом Тигра,
За камнем был ему привал.
Но вот в конец изнеможден,
Ступил гонец в владенья Рима.
И вдоль домов и вычурных колонн,
И вдоль дворцов неразрушимых
Он брел к верховному Сенату.
А люди в праздничных лацернах
И бедняки в худых пенулах
Смотрели сонно вслед ему.
Издалека еще заметил он
Дороги долгой свою цель —
Злата и мрамор тех ворот
И внизу столпившийся народ…
Ну а сенаторы лениво
Вкушали с веток виноград
И на людей смотрели горделиво,
Ведь это их чудесный град!
Поблекший лоск седин,
Шелка туники дорогой,
На перстне огненный рубин,
И взгляд ленивый и скупой.
Слуги народа —это факт —
Позволили впустить двух человек
И объяснили им, что так и так:
Работать им мешал народ – пустяк.
***
Земля остыла, день иссяк.
По гладким плитам проплывал
Пропоиц радостный косяк,
И женский голос тихо напевал.
А на ступенях ледяных лежал
Гонец под надписью “Senato”,
И мысли, как заточенный кинжал,
Врезались, сердце разрывая.
Он сын природы неизвестный,
Всегда под небом ночевал,
Его подушка – камень серый.
Он от природы злобы не встречал.
Ее всегда он чувством понимал,
И не страшился диких тварей,
И не пугал его девятый вал. —
Не встретить вам похожей пары.
И лишь придя в Великий Град,
Он ощутил холодное дыханье.
Гонец жестокость повстречал у врат,
Он равнодушия почувствовал ласканья.
Но небо его никогда не покинет,
Никогда не посмотрит надменно.
Земля его одеялом накинет —
Вратами не укроет презренно.
Он тихо встал в ночи,
Открыл кожевенную сумку,
И полетели вместе с ветром чертежи,
Бумаги, документы и рисунки.
Он что-то ново совершил
Под шелест тихого триумфа.
А дальше верите иль нет?
