Око тайфуна - [31]

— Будет мне мешать, — легко сказал он».

«Года через три разработали превентивную прививку, и те, кто раньше был отбракован, получили возможность принять участие в колонизации Терры. Бекки подала заявку, думая забыться среди борьбы и лишений, но ей снова не повезло. „Уникальный случай…“ — перешептывались врачи. Прививка вызвала у нее ужасную и, очевидно, неизлечимую экзему. Фактически искалеченная, она вновь была принуждена остаться, чтобы работать в четверть прежней силы и лечиться всю жизнь…»

Куда мягкому и доброму Ринальдо до теперешнего Мэлора Саранцева? Перерождение прошло до конца, бывший ученый стал Руководителем и полностью вписался в характерную для ГМК пирамиду власти.

Единственное, что следует поставить в вину В. Рыбакову — это некоторую неестественность перерождения Мэлора. По воле автора Саранцев три года не спал, используя стимуляторы. Так что трудно понять: то ли он действительно переродился, то ли просто сошел с ума. Процесс перерождения связан с самой сущностью власти и ничего, кроме власти, не требует. Собственно, именно это и вытекает из текста В. Рыбакова.

Глава 3. Обреченные

Пройдя сквозь лес, мы вышли у черты,

Где третий пояс лег внутри второго

И гневный суд вершится с высоты.

Данте

Продолжим обзор «моделей мира», созданных В. Рыбаковым. Пусть «Доверие» — это ад под маской рая, но даже такое будущее может оказаться несбыточной мечтой. В повести «Первый день спасения» и фильме «Письма мертвого человека» изображен крайний, последний вариант социальной эволюции. Термоядерная война.

Фильм, на мой взгляд, и идейно слабее повести, и эмоционально беднее ее, поэтому основное внимание здесь будет уделено «Первому дню спасения».

Действие обоих произведений происходит в одной и той же обстановке. Закончилась война. То есть, никакого официального перемирия не было, но обмен ядерными ударами прекратился. История человечества завершилась, лишь осколки его еще существуют в подземных бункерах, принадлежащих правительству и армии, в уцелевших городских убежищах, в случайно сохранившихся маленьких деревнях. Конец этой жизни близок: занесенная снегом земля не родит. Радиация. Выйти на поверхность можно только в защитном костюме с противогазом. Многие месяцы стоит ядерная зима.

Термин «ядерная зима», придуманный американским астрономом К. Саганом, обозначает резкое падение средней температуры земной поверхности, вызванное термоядерными ударами. По расчетам Сагана, частицы пыли, поднятые в атмосферу взрывами и пожарами, на три четверти сократят количество солнечной энергии, попадающей на Землю. Наступит тьма: в полдень будет темнее, чем сейчас в полнолуние. И так — от нескольких месяцев до двух-трех лет.

В мире повести зима длится целый год. Пока еще есть продовольствие, есть ионообменные смолы для очистки воды и запасные фильтры для противогазов. Пока еще продолжается жизнь. И в неизменном виде функционирует машина управления.

Пожалуй, эта деталь — самое существенное отличие повести «Первый день спасения» от других книг, посвященных ядерному апокалипсису. Государственно-монополистический капитализм обладает свойством импликации: любые элементы данной социальной структуры порождают всю структуру. Ядерная война не принесла никаких общественных изменений.

По-прежнему собирается кабинет министров, издаются приказы, выступает перед остатками народа руководитель государства. Работает контрразведка, вылавливая скрывающихся больных и — по привычке — выдуманных недовольных. Как и раньше, репрессии производятся скрыто, под видом медицинской помощи.

Разумеется, все руководящие должности заняты людьми некомпетентными — опять-таки, как раньше. Обитатели бункера пытаются найти под землей гидротермальные источники. Квалифицированный геолог вместе с крупнейшим математиком оказываются чернорабочими в шахте, а возглавляет проходку скважины чиновник, не знающий даже геологической карты района.

Все еще занимается военным планированием комитет начальников штабов. Впрочем, здесь произошли определенные изменения. Поскольку противника нет, не вполне ясно, с кем сражаться. Но военные не могут не воевать. Даже после термоядерной катастрофы. И вражеским государством командующий объявляет правительственный бункер. Быстро придумывается идеологическое оправдание будущего завоевания — так называемая «программа военного феодализма», в которую, как мне кажется, не верят даже сами ее авторы. Однако операция разрабатывается. Изыскиваются средства — ведь людей в распоряжении правительства осталось больше, чем у военных.

А между тем в обоих бункерах свирепствует странная и страшная болезнь. Никто не знает ее причину. Может, собственное биологическое оружие вышло из-под контроля. Может, невероятная встряска ядерной войны вывела из строя иммунную систему. «Это не болезнь, это все болезни сразу», — говорит врач.

Ненависть, породившая войну, пережила ее. Она переживет и людей, и весь этот мир обреченных. Все ненавидят и боятся всех. Плач ребенка может послужить для соседей поводом вызвать психогруппу — в сущности, ту же контрразведку.

Повесть абстрактна, аллегорична. Поэтому в ней почти нет имен. Премьер-министр, Десятник, Начальник артиллерии, Врач. Не названа страна, не названа планета. К концу повести мы узнаем, что действие происходит не на Земле. Впрочем, какая разница, если наблюдается такое сходство?