Око Соломона - [29]

Венцелин далеко не сразу откликнулся на призыв шевалье де Лузарша. Более того, он почему-то вообразил, что благородный Глеб либо тронулся умом, либо просто пьян и настоятельно посоветовал ему погулять перед сном.

– Я не любитель ночных прогулок, благородный Венцелин, – отпарировал с усмешкой Глеб. – И прошу заметить: в отличие от некоторых, я сплю в своей постели, точнее на том ложе, которое мне предоставил любезный протовестиарий Михаил.

– Не на меня ли ты намекаешь, шевалье? – нахмурился Венцелин.

– А на кого же еще, – развел руками де Лузарш. – Услуга за услугу. Твое содействие в обмен на мое молчание. В конце концов, человек, соблазнивший чужую жену, не вправе предъявлять другим претензии по части морали.

– Я ее не похищал, – буркнул Венцелин.

– А зачем тебе похищать прекрасную Зою, если она у тебя под боком. Сиятельный Михаил будет очень огорчен, узнав о коварстве гостя, которого он принял в своем доме, почти как родного брата.

– Это что – шантаж? – холодно спросил Венцелин.

– Нет, всего лишь просьба о содействии, – возразил Глеб. – Я влюблен в эту женщину, она отвечает мне взаимностью. Почему бы нам не обменяться страстными признаниями на этой во всех отношениях благодатной земле.

– Если женщина тебя любит, то это меняет дело, – задумчиво проговорил Венцелин.

– Я знал, что ты меня поймешь, шевалье, – возрадовался де Лузарш. – Я не стал бы к тебе обращаться за помощью, если бы у меня под рукой был десяток преданных людей. А вдвоем с Гвидо мы просто не справимся со столь сложной задачей. У тебя случайно нет знакомых среди печенегов? Мне нужен настоящий дикарь, которого я мог бы продемонстрировать миру.

– У меня есть друг детства, Лузарш, он служит в туркополах у Алексея Комнина, но если ты назовешь его дикарем, боюсь, что у тебя будут большие неприятности. Алдар родился в Константинополе, а потому ни манерами, ни образованностью не уступит местным патрикиям.

– Хорошо, я буду именовать твоего друга «шевалье».

– С него достаточно будет и лохага, – усмехнулся Венцелин. – А ты уверен, что печенега пустят в лагерь лотарингцев?

– Я сам проведу его туда, – махнул рукой Глеб. – Но мне нужен твой Бланшар.

– Зачем?

– У кузнеца зверская рожа, – восхищенно прицокнул языком шевалье. – Истинный разбойник.

– В таком случае, прихвати Проныру, он лотарингец и без труда сумеет поладить со своими земляками.

– Ты даже не представляешь, как я тебе обязан, шевалье!

– Голову не потеряй, – усмехнулся Венцелин. – Если будешь гоняться за каждой юбкой, то не доберешься не только до Иерусалима, но даже до Никеи.

– Господи, – воздел очи к потолку Глеб, – кто бы говорил, но только не этот блудливый рыцарь.

В это холодное январское утро в лагере крестоносцев царил нешуточный переполох. Сиятельный Михаил догадывался о его причинах, а потому сохранял спокойствие даже тогда, когда ловил на себе откровенно враждебные взгляды лотарингцев. В этот раз протовестиария сопровождали только гражданские лица. В основном это были мелкие чиновники, отвечающие за поставку продовольствия в лагерь крестоносцев. Михаилу необходимо было обсудить с благородным Готфридом кое-какие детали, относящиеся к недавно заключенному договору, о чем он сообщил графу Рено де Туле, вышедшему ему навстречу из шатра. Граф был сильно раздосадован, но, будучи человеком далеко уже не молодым, сумел справиться со своими чувствами и принял посланца басилевса почти любезно.

– Я уполномочен герцогом вести с тобой переговоры, византиец, – буркнул граф на греческом языке и жестом пригласил гостя в свой шатер.

– Что-то случилось? – спросил протовестиарий, делая озабоченное лицо.

– Пропала, а точнее похищена, одна из наших дам, супруга виконта Леона де Менга.

– Быть того не может! – ахнул Михаил. – Ведь ваш лагерь хорошо укреплен, обнесен глубоким рвом… Я право теряюсь в догадках. Может быть, она просто заблудилась?

Шатер графа был обставлен с пугающей простотой. Стол здесь заменяли две широкие плахи, брошенные на козлы. Рядом стояла лавка. В углу – жаровня. На столбе, поддерживающем полотняный потолок, висела на сыромятном ремешке огромная секира, предназначенная, похоже, для великана. Впрочем, хозяин этого шатра как раз и отличался немалым ростом и чудовищной шириной плеч, обтянутых бычьей кожей. Сиятельный Михаил поглядывал на него с некоторой опаской, а сопровождающие протовестиария чиновники и вовсе жались у входа.

– Садись, византиец, – сказал граф, сбрасывая со стола на пол пару пустых чашек. – Угостить мне тебя нечем, сам понимаешь.

– Так ведь я и приехал за тем, чтобы поговорить с вами о продовольствии, – сообщил хозяину гость. – А сейчас право даже и не знаю, что сказать. Такое несчастье…

– Благородную Адель похитили прямо из шатра мужа. К сожалению, виконт не сумел ее защитить. Его ударили по голове и связали. Та же участь постигла сержанта, стоявшего на страже у шатра.

– Но как похитители проникли в лагерь, ведь здесь столько вооруженных людей?

Протовестиарий, сам того не желая, сыпанул пригоршню соли на свежую рану благородного Рено, поскольку это именно он отвечал за обустройство и охрану лагеря. Взбешенный герцог Готфрид уже успел высказать и Рено, и виконту Леону, что он думает об их уме и доблести. Упреки Бульонского были бы справедливы, если бы речь шла о людях, но граф де Туле полагал, что в лагерь, вверенный его заботам, могли проникнуть только демоны. А вот оплошавший виконт де Менг клялся и божился, что на него напали печенеги, так, кажется, называли тех дикарей, которые попортили много крови крестоносцам во время недавних боевых действий у стен Константинополя.