Око Соломона - [23]

– А вино? – спросил Глеб.

– Попробуй сам, – усмехнулся Венцелин, наливая в кружку красную как кровь жидкость из кувшина.

– Наш хозяин, протовестиарий Михаил, проявляет редкостное гостеприимство, но вино предпочитает не местное, а сирийское. Сирия – это далеко?

– Дойти можно и до Сирии, – усмехнулся Венцелин. – И до Палестины тоже.

– Значит, ты не отказался от данного обета?

– Нет, – покачал головой Венцелин. – Но мне нужен вождь, на которого я мог бы положиться.

– Почему бы тебе не обратиться к графу Вермондуа?

– Но ведь он потерял едва ли не всех своих людей?

– Благородный Гуго был признан главой похода всеми баронами Французского королевства. Весной к нам присоединится рыцарское ополчение, зимующее сейчас в Италии, и ты поймешь, насколько велики наши силы.

– Но до весны надо еще дожить, – покачал головой Венцелин.

– В том-то и проблема, – печально вздохнул Глеб. – Графу Вермондуа позарез нужны триста марок золотом, и он готов заплатить любые проценты.

– К сожалению, я не располагаю такой суммой, – усмехнулся Венцелин. – А вот тебе, шевалье, я готов ссудить сто марок серебром, но с одним условием: ты должен помочь мне с жильем.

Глеб сделал вид, что удивлен. Даже развел руками, демонстрируя полное непонимание. Предложение саксонского рыцаря очень уж смахивало на насмешку.

– Если бы у меня был дворец в Константинополе, – ехидно заметил шевалье, – я бы его тебе уступил. Из дружеского расположения. Но, увы.

– Меня вполне устроит небольшая комната во дворце протовестиария Михаила, – проговорил спокойно Венцелин. – Я даже готов разделить ее с тобой, благородный Глеб.

– За сто марок серебром? Ты либо чудовищно богат, рыцарь, либо чудовищно глуп. Должна же быть причина такой неслыханной щедрости?

– Она есть, – согласился Венцелин. – Женщина.

– Ты знаком с женой хозяина, – догадался Глеб.

– Десять лет назад мы были очень близкими друзьями.

– В таком случае, я помогу тебе даром.

– Я принял бы эту услугу, шевалье, если бы твоя мошна лопалась от золота. Но ты можешь считать это серебро просто подарком щедрого друга.

Благородный Глеб был тронут, почти до слез. Тем более что кожаный мешочек с серебром ему тут же вручил верзила, выросший у стола, словно из-под земли.

– Твой оруженосец? – спросил Глеб, пряча мешок в складках одежды.

– Можно сказать и так, – усмехнулся Венцелин. – Его зовут Бланшар.

– Но ведь он француз, а не саксонец?

– Зато проверен в деле, – пожал плечами Венцелин.

– И много у тебя сержантов?

– Двенадцать. Однако опыт, приобретенный в здешних местах, подсказывает мне, что их должно быть больше.

– Я бы удовлетворился десятью, – сказал грустно Глеб. – Именно столько я потерял во время шторма.

– Ты можешь набрать их здесь, в Константинополе, но позаботься о том, чтобы все они умели не только ездить, но и сражаться верхом.

Кажется, шевалье де Руси в этот день действительно приобрел сразу и щедрого друга и умудренного опытом советчика. Венцелин фон Рюстов наверняка сможет принести большую пользу не только Глебу, но и Гуго Вермондуа. Хотя бы знанием местных реалий. А о том, что саксонец прекрасно говорит по-русски, шевалье, пожалуй, промолчит. Как не станет говорить и о том, что цели этого человека весьма далеки от той, которую поставили перед собой крестоносцы.

– Неужели в огромном городе не найдется даже захудалого рахдонита?

– Боюсь тебя огорчить, шевалье, но византийцы не пускают в свои города богатых иудеев, – пожал плечами Венцелин. – А местные ростовщики никогда не посмеют выйти из воли императора. Я почти уверен, что протовестиарий Михаил запретил здешним паукам давать деньги франкам, даже под самые высокие проценты. И ты, наверное, догадываешься почему.

– Значит, выхода нет?

– Ну почему же, – возразил Венцелин. – Я бы на месте графа обратился к купцам-русам. Но сделал это так, чтобы ни одна здешняя собака не узнала.

Все-таки не зря шевалье де Лузарша считали едва ли не самым ловким и коварным человеком во Франции. Между прочим, это именно он помог королю Филиппу выкрасть жену Фалька Анжуйского из практически неприступного замка. Причем проделал это с таким изяществом, что охранявшие прекрасную даму шевалье и сержанты хватились ее только через сутки. Благородный Гуго с удовольствием пересказал эту забавную историю сиятельному Михаилу и его добродетельной супруге Зое, причем в качестве переводчика ему в этот раз служил Венцелин фон Рюстов, саксонец, невесть какими путями попавший в свиту брата французского короля. Этот белобрысый шевалье не понравился протовестиарию с первого взгляда. Наверное, потому, что чужак произвел приятное впечатление на красавицу Зою, весь вечер не спускавшую с него глаз.

– Ты прекрасно говоришь по-гречески, шевалье, – вскольз заметил Михаил.

– Греческому и латыни меня научили монахи, – пояснил фон Рюстов. – Матушке очень хотелось, чтобы я посвятил себя служению Господу, но отец распорядилась по-своему. Впрочем, участие в крестовом походе позволяет мне угодить обоим.

– Ты очень благочестивый человек, – ласково улыбнулась гостю Зоя.

– Я тронут, матрона, твоей добротой.

К сожалению, Гуго Вермондуа не знал греческого, а по латыни он изъяснялся так, что Михаил, тоже не блиставший знанием чужого языка, понимал его с огромным трудом. А точнее, вообще не понимал. Обычно переводчиком в их переговорах выступал шевалье де Лузарш, но ныне он почему-то отсутствовал, и протовестиарий вынужден был прибегнуть к услугам назойливого саксонца. Трудность была еще и в том, что благородный Гуго имел смутное представление о денежной системе Византии, поэтому Михаилу приходилось все время прикидывать, сколько же это будет в ливрах и золотых марках. Отчего оба вельможи очень быстро запутались в расчетах. Закончилось все тем, что обиженный граф пообещал подарить скупому протовестиарию сто марок золотом, только бы прекратить этот торг, оскорбляющий благородное сердце. Более того, он высыпал золотые монеты на стол, прямо перед носом шокированного таким оборотом дела сиятельного Михаила. А ведь протовестиарий был абсолютно уверен, что у Гуго нет за душой даже серебряной марки, и, рано или поздно, он просто вынужден будет принять все условия, навязываемые ему византийцами. Михаилу стало нехорошо. Он уже дал слово басилевсу, что торг с упрямым франком будет завершен сегодня, в крайнем случае, завтра. Алексея Комнина тоже можно было понять, многотысячная армия герцога Готфрида Бульонского уже вступила в пределы империи. Через несколько дней лотарингцы подойдут к стенам Константинополя, и тогда для византийцев наступят нелегкие времена.