Око Соломона - [2]

– Я ведь не за то виню тебя, князь, что ты отдал Чернигов Олегу, а за то, что приветил ты половецких беков Итларя и Кытана, сподвижников Льва Диогена.

– Что же мне ратиться с ними, по-твоему?

Итларя и Кытана князь Владимир Всеволодович сам уговорил поучаствовать в походе Льва Диогена, посулив им молочные реки и кисельные берега. А степным волкам только того и надо, чтобы потрясти богатых ромеев. Вот только не по зубам оказалась половцам добыча. Алексей Комнин в пух и прах разбил самозванца и его союзников под Андрианаполем. Лев Диоген попал в плен к византийскому императору и, по слухам, был ослеплен, а Итларь и Кытан с остатками своих дружин прибежали в Переяславль, искать дружбы Владимира Всеволодовича.

– Император Византии злопамятен, – прошипел Ефрем. – И если ты его лютых врагов назовешь своими друзьями, то он найдет способ с нами посчитаться. От торговли с Византией у нас большая прибыль. Ссора с Алексеем на наших купцах отразится.

– Тебе, митрополит, похоже, мало нашествия Бунака, ты хочешь, чтобы Итларь и Кытан тоже принялись разорять наши земли? – Князь посмурнел ликом и резко поднялся с кресла: – Ты думаешь, я не знаю, кто натравил Бунака на Киев!

– Комнин натравил, – пожал плечами митрополит, – в отместку за твое безрассудство. И Олегу он дал денег. И еще даст. Не оставит он в покое ни тебя, ни Святополка Изяславовича.

Император Византии мог ущемить русских князей не только извне, но и изнутри, это Владимир Всеволодович очень хорошо понимал. Среди церковных иерархов верховодили именно греки, а для них интересы Византии куда важнее интересов Руси. Но не станешь же отказываться от Христа, дабы досадить Алексею.

– Что ты предлагаешь, отче?

– Как поступить с Итларем и Кытаном, тебе подскажут воевода Ратибор и боярин Славята, а ты их послушай, князь, дурного они не присоветуют, – сказал Ефрем, поднимаясь с лавки.

– А откуда в Переяславле взялся боярин Славята? – удивился князь.

– Прискакал ныне поутру из Киева, – ответил от дверей митрополит. – Великий князь Святополк озаботился твоей незадачей в Чернигове и решил поддержать словом и делом.

– Не один, значит, пришел Славята?

– С дружиной, – охотно подтвердил Ефрем. – Решайся, князь.

Владимир Всеволодович обиделся, в большей степени на Святополка и Ефрема, чем на невежу Славяту. Ибо хорошо понимал, что боярин человек подневольный, и если он пришел сначала к митрополиту, а уж затем к князю, то сделал он это не по своей прихоти. Видимо, горячий Святополк Изяславович усомнился в твердости двоюродного брата. Решил, что Владимир Всеволодович дрогнул сердцем после двух сокрушительных поражений, сначала от хана Бунака, потом от князя Олега. Плохо же он знает внука Константина Монамаха.

Воевода Ратибор муж ражий, дородный и далеко уже не молодой был ставлен в Тьмутаракань еще князем Всеволодом. Но не усидел в далекой земле и был изгнан оттуда все тем же Олегом. Для воеводы торжество Святославовича обидно вдвойне, зуб у него на князя давний. А вот Владимир зла на Олега почти не держал. Во-первых, друг детства и юности, во-вторых, изгой, немало хлебнувший горя не по своей вине. Железное сердце надо иметь, чтобы не посочувствовать такому человеку. Однако вслух своих мыслей Владимир Всеволодович высказывать не стал. Да еще в присутствии чужого человека. Боярин Славята, видимо чувствовавший свою невольную вину перед князем, кланяться начал еще от порога. Человеком он был молодым, подвижным, в службе усердным, а в бою лихим. Святополк Изяславович тем и славился в Киевской земле, что привечал больше молодых и на ногу быстрых, в ущерб заслуженным боярам и воеводам своего отца. И тому имелись свои причины. Не в обиду будет сказано киевским мужам, но великий князь Изяслав дважды вынужден был бежать из города на чужую сторону. Сначала его обидчиком оказался Всеслав Полоцкий, а потом родной брат Святослав Черниговский. А вернул себе Изяслав великий стол с помощью поляков, а не стараниями бояр и воевод. В отличие от своего отца, князь Святополк пока твердо сидел в стольном Киеве, и даже жесточайшее поражение от хана Бунака не пошатнуло его положения.

– Великий князь Святополк считает, что пришла пора посчитаться с половцами, – начал с главного боярин Славята.

– А сил-то хватит? – нахмурился Владимир Всеволодович.

Решимость Святополка отплатить половцам за разорение русских земель Владимиру Всеволодовичу нравилась. Вот только все ли учел двоюродный брат, и не обернется ли его горячность новой бедою?

– Это решение не только великого князя Киевского, но и всех бояр. Молодшие князья тоже поддержали Святополка Изяславовича, – спокойно отозвался на вопрос хозяина гость. – Теперь слово за тобой, князь Владимир. И за Олегом.

– Олег, выходит, тоже зван?

– Ему сообщат, когда дружины выдвинутся к Донцу.

– А коли откажется Олег? – нахмурился Владимир.

– Тогда не сидеть ему в Чернигове князем, – резко бросил Славята. – Все лучшие мужи его осудят. А если он возомнил себя каганом, то пусть и живет среди степняков, а на Руси ему места нет.

Владимир Всеволодович усмехнулся на слова киевского боярина и в задумчивости присел в кресло. Замысел Святополка ему был понятен: великий князь решил рассорить Олега с половцами и тем самым резко ослабить его силы. Но ведь и Олег не мальчик, и наверняка без труда разгадает намерения Святополка и его хитроумных советчиков. Впрочем, великий князь поставил перед выбором не только князя Черниговского, но и князя Переяславского. Владимиру Всеволодовичу тоже предстоит сегодня принять нелегкое решение, ибо приглашают его не только на войну против половцев, но и к участию в усобице с сыновьями Святослава.