Око Сатаны - [9]

Прочим зекам импонировало то, с какой злобой смотрит Николай на «козлов» и вертухаев. К тому же, он получил свой срок за убийство беспредельщика — вполне достаточная заслуга, чтоб аннулировать такой «косяк», как служба в армии. «Вором в законе» Ветер, конечно, никогда не станет, но и пытаться спросить с него за то, что взял однажды оружие из рук государства, никто уже не будет. Блатные паханы, посовещавшись, приняли Николая в свою компанию без лишних вопросов. Именно эти люди были теперь его семьей.

Груздь принялся колдовать с заваркой и кипятком. Смотрящий по камере, матерый рецидивист Гена Глиф, потянулся у себя на шконке, широко зевнул, нашарил в тумбочке пульт и включил висящий на стене телевизор. На экране под бодрую музыку возникла заставка политической программы — в стране в тот год проходили президентские выборы.

При виде очаровательной ведущей все зеки, кроме Охламошина, одобрительно заулюлюкали.

— Добрый день, — сверкнув жемчужными зубками, произнесла девушка. — Сегодня у нас в гостях кандидат в Президенты России, депутат Государственной Думы Геннадий Райшмановский.

Глава 6 Новая надежда

В Большом театре давали громкую премьеру — первую в России за не вспомнишь уже, сколько лет религиозную мистерию. Инициативу создать такой спектакль выдвинул приехавший из провинции молодой режиссер Карен Богостьян, и его предложение нашло горячую поддержку как в художественном совете театра, так и в Министерстве Культуры. «Сейчас, когда страну раздирает на части сатанинская смута, когда на театральной сцене сплошь матерятся и совокупляются, самое время для таких постановок», — решили в кулуарах, и Богостьяну дали зеленый свет. На премьеру были приглашены высшие лица государства — в том числе и Патриарх Русской Православной Церкви. Несмотря на огромное количество архиважных дел, владыка сумел найти время, чтобы посетить многообещающий спектакль, повествующий о Воскресении Христа.

В антракте сопровождавшие его люди разбрелись кто куда — кто пошел проветриться, кто — выпить воды в театральном буфете. На некоторое время первосвященник остался в ложе один…

Этим не преминул воспользоваться странного вида господин, который купил билет на спектакль, но на протяжении всего первого акта не входил в зрительный зал. Зато он проследил, в какую ложу направится Патриарх со своей свитой, и теперь терпеливо ждал, когда сможет осуществить свой замысел. Убедившись, что из ложи вышли все, кроме одного, высокий грузный старик в изысканном черном костюме, опираясь на трость, двинулся по направлению к приоткрытым дверям.

— Приветствую, владыка, — промолвил он, заняв место иерея Макария по правую руку от Патриарха.

— Ты?! — изумился тот. — Изыди!

— Не изыду, — улыбнулся неожиданный собеседник. — Ты прекрасно знаешь, что я не тот, на кого это может подействовать.

— Ты противен мне, — первосвященник демонстративно перевел взгляд на пустовавшую сцену. — Уйди.

— Мне тоже не так уж радостно находиться рядом с тобой, — вздохнул человек в черном. — Но так уж получилось, что сегодня мы с тобой преследуем одни и те же интересы.

— Что? — Патриарх повернулся к нему. На лице владыки появилось что-то наподобие усмешки. — Что общего может быть у Русской Православной Церкви и у… — владыка запнулся, словно слово, которое он хотел произнести, было скверным или запретным.

— Что общего, ты спрашиваешь? — старик, напротив, перестал улыбаться. — Что ж, объясню. Нежелание отдать страну, в которой мы все живем, на растерзание кровавым псам Сатаны — вот что общего у нас с тобой, пастырь.

— Разве ты не один из тех, кто всегда этому потворствовал? — приподнял седую бровь Патриарх.

— Представь себе — нет, — гордо вскинул голову его визави. — Да, я в свое время приложил немало усилий, чтобы ослабить ваше влияние, но, поверь, цель я перед собой ставил совсем иную. Благую цель, хотя ты, конечно, с этим не согласишься. Открыть людям глаза, сделать так, чтобы в головах у них звучал подлинный голос Бога, или хотя бы собственные мысли, а не ваш колокольный звон — вот, к чему я стремился. А он — тот, с кем ты ведешь войну — не хочет ничего, кроме неограниченной личной власти. Миллионов золотых слитков в подземных сокровищницах. Тысяч юных наложниц для извращенных плотских утех. Легиона послушных рабов, возводящих статуи и крепости в его честь.

— Что? — насторожился Патриарх. — О ком это ты? Мы пытаемся выдавить с улиц обезумевшую сатанинскую орду. Наши люди, православные священники и монахи, гибнут и отправляются в тюрьмы. А ты сейчас говоришь о каком-то одном человеке, который стремится к власти. Или… или ты знаешь, кто за всем этим стоит?! — сейчас владыка Церкви говорил уже не так надменно, как в самом начале их диалога.

— Да, — лукаво прищурившись, кивнул сидящий рядом человек. — Я знаю.

— И кто же это?

— Боюсь, мне ты не поверишь, даже если я пройду через епитимью[2], — печально вздохнул старый мужчина в черном костюме. — Но есть один человек, услышав то же от которого, ты уже ни в чем не усомнишься.

— Так приведи его! — владыка начал терять терпение.

— Увы, это невозможно, — развел руками собеседник. — Но я могу привести тебя к нему. Это твой друг, иеродьякон Амвросий.