Око разума - [4]

– Ты кто? – повторил Холл.

– Пошел в жопу, – произнес тот, с горечью сплюнув.

Но не успел он еще договорить, как в рассудок Холла хлынул целый поток его мыслей и образов. Звали его Фрэнк Балдино. Раньше он был инфорсером мафии, но поцапался с боссом. Посему, учитывая, насколько он хорош в ремесле убийцы и насколько любит его, сделал пластическую операцию, чтобы изменить наружность, и начал карьеру высокооплачиваемого наемника.

Когда Балдино сформулировал свой ответ из трех слов, Холл услышал его с деликатным, но уловимым вибрато. Будто эхо, вызванное разницей во времени между приемом мысленных слов и слов, услышанных ушами. Рассогласование в считаные миллисекунды – вероятно, потому что мысль летит быстрее звука, что вполне логично, если это электромагнитный или какой-нибудь более экзотический феномен, – а может, из-за легкой задержки между мыслью о слове и его произнесением. Холл тут же сообразил, что раз этот анализ мгновенно выскочил у него в сознании, то он, должно быть, получил довольно хорошее образование.

– На кого ты работаешь? – спросил Холл, и когда стало ясно, что ответа не дождется, внедрился поглубже в сознание Балдино и выудил ответ сам.

Фрэнк Балдино не знал, на кого работает. У него был посредник, устраивавший ему заказы за процент. Он прислал фото Холла, назвал его имя и последнее местоположение – и на этом всё. Балдино не имел ни малейшего понятия, с какой это стати кому-то понадобилось отправить Ника Холла на тот свет, да и не придавал этому ни малейшего значения.

Холл усвоил тот факт, что его, должно быть, зовут Ником, но решил особо не заморачиваться по этому поводу.

Куда больше его заворожило укрепляющееся осознание, что ему удается добираться до мыслей и воспоминаний Балдино с такой же легкостью, как и самому Балдино. Он не мог не подивиться крайней иронии ситуации, когда он способен мгновенно извлечь любой интересующий аспект прошлого Балдино, но только не своего собственного.

И снова из нескончаемого кружения подспудных слов и образов вынырнул один, с воплем прорвавшись сквозь остальные прямо в сознание. Один из посетителей закончил заправляться и отъедет меньше чем через минуту, и тогда Холл у него будет как на ладони – в замызганных джинсах, без рубашки и целящий из пистолета в Балдино. Единственный способ привлечь более пристальное внимание – разве что устроить фейерверк.

Его время на исходе.

– Марш в туалет, – приказал он, и Фрэнк Балдино сделал как велено, одновременно прикидывая, как бы ему поменяться с Холлом ролями.

Но ему не выпало ни единого шанса. Едва он переступил порог, как Холл врезал твердой рукояткой пистолета Балдино тому по затылку изо всех сил, подстегнутых адреналином.

Балдино рухнул ничком в тесный туалет, как марионетка с обрезанными ниточками, и у Холла не осталось и тени сомнения, что сознание его отключилось. Согнув ноги Балдино в коленях, он втиснулся в туалет за ним, а потом закрыл и запер за собой дверь. Протянув руку, прижал пальцы к шее Балдино, нащупывая сонную артерию и пульс. Ни следа. Пощупал запястье Балдино и поднес ухо к его рту. Ни пульса. Ни дыхания.

«Вот же говно! – чуть ли не в истерике подумал он. – Я убил его».

Покачнувшись, Холл ухватился за край раковинки для поддержки. Он убил человека. Холл не помнил собственной личности, но был уверен, что до сих пор еще никого не убивал. При мысли о том, что он отнял жизнь у другого человека, пусть даже убийцы, под горло подкатила желчь, и Холла стошнило бы, будь у него в желудке хоть что-нибудь.

Сколько фильмов и телесериалов он видел, где человека вырубают ударом пистолетной рукоятки? Десятки? Сотни?.. Но не мог припомнить – его уже не забавляла досадная ирония того, что он помнил о мире все, кроме того, что касалось его лично, – чтобы хоть в одном из них подобный удар оказался фатальным. Впрочем, с другой стороны, он знал, что один крепкий удар кулаком в лицо пошлет в отключку почти кого угодно, однако Голливуд частенько показывает потасовки, в которых драчуны, обменявшись десятками безумно сильных ударов, начинают разве что малость подтормаживать.

Балдино был выше и крупнее его, но учитывая, что он не провел ночь в помойке, его одежда – просто-таки дар судьбы. С громадным трудом раздев его в тесноте туалета, Холл вскоре щеголял в слаксах песочного цвета и светло-зеленой рубашке-поло – и то, и другое на размер великовато, – а хлопчатобумажную ветровку бросил.

Покопавшись в бумажнике Балдино, он не нашел ни документов, ни кредитных карт, зато обнаружил толстую стопку двадцаток – и тут же их конфисковал. Присвоил пистолет Балдино с глушителем, заодно сунув в карман и маленький пистолетик из кобуры на лодыжке, хотя даже смутно не представлял, как пользоваться ими.

Взял ключи от серебристой «Акуры» Балдино, припаркованной снаружи, Холл уделил еще минуту тому, чтобы обтереть намыленным бумажным полотенцем кроссовки, потому что они побывали в помойке.

Наконец, ощутив, что в пределах видимости ни души, Холл вышел из туалета, нажал внутреннюю кнопку на ручке и закрыл дверь, заперев ее изнутри. Он понимал, что это отсрочит обнаружение трупа лишь ненадолго, но на счету может быть каждая минута.