Окно выходит в белые деревья... - [29]

                                                                                     засыхаю!

Спасибо за ваше вниманье,

                                                    вы так сердобольны,

                                                                                           метелки и грабельки.

Была я — и нету.

                                   Теперь на арене ни капельки.

Вы старую кровь,

                                как старуху цыганку,

                                                              безмолвно лежащую в свисте и реве,

убрали с дороги,

                              готовой для новой, для пляшущей крови.

Логика у вас замечательная…

Логика у вас заметательная…»

______________

                            «Я песок.

В нашей чудной стране все газеты, журналы

                                                                                  как метлы и грабли.

                             Я кусок

покрывала, под чьею парчой золотою засохшая

                                                                                           страшная правда.

                             Ты поэт?

Тебя тянет писать отрешенно, красиво — не так ли?

                               Но поверь,

что красивость, прикрывшая кровь, — соучастие в грязном

                                                                                                                спектакле.

                                 Как я чист,

как ласкаю правительству взор! Ну, а сам задыхаюсь

                                                                                                   от боли.

                                 Не учись

У меня моей подло красивой, навязанной граблями роли…»

________________

«Я поэт.

              Я, вернее,

                                    хочу быть поэтом.

                                                                       Хочу — я не скрою —

на великих равняться

                                         и жить, как жестокие гении те:

не замазывать кровь,

                                           а учить по учебнику крови.

Может, это одно

                               и научит людей доброте.

Сколько лет блещут ложи,

                                               платочками белыми плещут!

Сколько лет

                       продолжается этот спектакль-самосуд!

И полозья российских саней

                                                    по севильской арене скрежещут.

тело Пушкина тайно

                                        с всемирной корриды везут.

Сколько лет

                        убирают арены так хитро и ловко —

не подточит и носа комар!

                                             Но, предчувствием душу щемя,

проступают на ней

                                  и убитый фашистами Лорка,

и убитый фашистами в будущем я.

Кровь гражданской войны соскребли аккуратно

                                                                                    с асфальта Мадрида,

но она все течет

                             по шоссе и проселкам

                                                                   из ноющих ран.

Треуголки полиции мрачно глядят…

                                                          Оцепили!

                                                                           Коррида!..

Но да славится кровь,

                                       если ею в тюрьме

                                                                        нацарапано „No pasaran!“.

Знаю я

             цену образа,

                                         цену мазка,

                                                              цену звука,

но — хочу не хочу —

                                      проступает наплывами кровь между строк,

а твои лицемерные длинные грабли,

                                                                  фашистка-цензура,

мои мысли хотят причесать,

                                                       словно после корриды песок.

Неприятна вам кровь на бумаге?

                                                           А в жизни приятно, изранив,

мучить долго и больно,

                                            не зная при этом стыда?

Почему вы хотите вычеркивать кровь

                                                               из поэм, из романов?

Надо вычеркнуть прежде

                                            из жизни ее навсегда!

Мир от крови устал.

                                   Мир не верит искусной подчистке песочка.

Кровь на каждой песчинке,

                                              как шапка на воре, горит.

Многоточия крови…

                                       Потом — продолженье…

                                                                                     Где точка?!

Но довольно бессмысленных жертв!

                                                                       Но довольно коррид!

Что я сделать могу,

                                     чтобы публика оторопела

и увидела кровь у себя на руках,

                                                        а не то, что вдали,

                                                                                        на песке золотом?..