Оккультисты Лубянки - [5]
3 марта 1926 года генеральный секретарь масонской ложи «Астрея» в Ленинграде Борис Викторович Астромов-Кириченко на допросе в ОГПУ показал: «…из одиночек масонов Великого Востока Франции мне известен Зарудный АС.». Автор книги «Люди и ложи» Нина Берберова, ссылаясь на переписку Керенского, включила Зарудного в список русских масонов XX столетия.
В связи с обострением туберкулеза легких, после окончания следствия Бокий был освобожден из-под стражи под залог, который внес его друг доктор Мокиевский, и находился на свободе до суда. Суд над ним и его товарищами, названный «Процессом сорока четырех», состоялся через год после ареста — в декабре 1906 года в Особом присутствии Санкт-Петербургской судебной палаты. Бокий был приговорен к двум с половиной годам заключения в крепости «за участие в сообществе, которое ставит своей целью установление в России социалистического строя». Однако его опять оставили на свободе по болезни, но он не столько лечился, сколько продолжал подпольную политическую деятельность (руководил партийной организацией на Охте и Пороховых, работал в военной организации РСДРП), в июле 1907 года после ареста социал-демократов — депутатов Государственной думы бежал в Полтавскую губернию, где вновь оказался под стражей и был отправлен в Полтавскую крепость для отбытия наказания.
Бокий отбывал свой срок в суровых условиях, как «крепостной» заключенный. Сохранилось несколько писем, отправленных им из тюрьмы адвокату Зарудному. Он писал: «…сидеть здесь неважно, как «крепостной» не имею никаких льгот, в передачах могу получать только чай и сахар». Более всего Бокий переживал, что лишен личных свиданий («только через решетку»), и делал такой вывод: «…режим здесь бессмысленнодикий». Он страшно скучал по человеческому общению и был рад беседам даже с начальником крепости. В одном из писем Бокий сообщает адвокату, что у него появилась возможность возвратиться в Питер, и с тревогой спрашивает, законно ли накладывание «предохранительных связок» (кандалов и наручников) на отправляемого по этапу. Туберкулез легких обострился, и Бокий был помещен в больницу, но в одиночную палату. В мае 1908 года он находился уже в Санкт-Петербурге, в «Крестах», откуда в июне 1909 года вышел на свободу.
В Полтавской крепости Бокий ощущал постоянную поддержку жены, Софьи Александровны Доллер. Она осведомлялась о его здоровье, поддерживала с ним переписку, выполняла его просьбы. Сохранились два письма Софьи Александровны, отправленные защитнику Бокия — упоминавшемуся Зарудному. 8 марта 1908 года она сообщала адвокату, что Глеб Иванович будет из Полтавы переведен в Санкт-Петербург, в «Кресты»: «Вы просили, чтобы я известила Вас о результатах — я это и делаю». А 15 мая того же года она писала: «Глеб Иванович очень просил, чтобы Вы были любезны справиться в законах о сроках сидения, Арестован он 19 июля 1907 года. Сидел все время в одиночке, исключая 11 дней этапа и 10 дней в общей камере пересыльной тюрьмы. Быть может, Вы будете любезны и зайдете к нему или напишете. Сидит он во II корпусе, камера 874. С. Доллер, В.0.11 линия, д. 14, кв. 19».
Изоляция, да еще в одиночной камере, не проходит бесследно и оказывает негативное воздействие на здоровье и психику человека. Об этом свидетельствуют те, кто, как и Бокий, сидели в одиночной камере длительное время. Так, В.К. Воробьев — революционер, арестованный в декабре 1905 года, не один день просидевший в одиночной камере в «Крестах», пишет: «…тишина доводит до тоски, до мрачного отчаяния, чувствуешь себя нравственно разбитым и надломленным, ведет к расстройству нервов, бессоннице» (см. его книгу «Воспоминания»).
Чтобы лучше понять те изменения, которые произошли с Бокием после тюрьмы, обратимся к книге «Плен в своем отечестве» Льва Разгона. Будущий писатель работал в Спецотделе ОГПУ под руководством Бокия и был женат на его дочери. «Глеб Иванович не принимал участия в застольном шумстве, но с удовольствием прислушивался к нему и никого не стеснял. Сидел, пил вино или что-нибудь покрепче и курил одну за одной сигареты, которые он тут же скручивал из какого-то ароматного табака и желтой турецкой бумаги. Глеб Иванович… никогда не вел аскетической жизни. Но зато имел свои «странности». Никогда никому не пожимал руки, отказывался от всех привилегий своего положения: дачи, курортов и пр. Вместе с группой своих сотрудников арендовал дачу под Москвой в Кучино и на лето снимал у какого-то турка деревенский дом в Махинджаури под Батумом. Жил с женой и старшей дочерью в крошечной трехкомнатной квартире, родные и знакомые даже не могли подумать о том, чтобы воспользоваться для своих надобностей его казенной машиной. Зимой и легом ходил в плаще и мятой фуражке, и даже в дождь и снег на его открытом «паккарде» никогда не натягивался верх. Его суждения о людях были категоричны и основывались на каких-то деталях, для него решающих…»
Уже упоминавшийся выше писатель АлАлтаев вспоминает, что Глеб увлекался простотою привычек и самодеятельностью в быту, пропагандируемой романом «Робинзон Крузо». Он ходил в старой холодной шинели и в мягких рубашках и блузах, как в старые студенческие годы. В углу его номера помещался стол с сапожными инструментами. Он сам починял свои сапоги, чинил башмачонки детям и твердил, что стыдно искать для починки обуви сапожника, когда можно легко обслуживать свою семью самому, нужно лишь под рукою иметь резину, а достать ее можно без затруднения, так как в учреждениях есть старые автомобильные шины, вполне пригодные для подошвы. Позднее он узнал отрицательную сторону такой починки и теперь уже каждого отговаривал от резиновых подошв.
1920-е годы — начало эпохи созидания новой, коммунистической России, время великого энтузиазма и самоотречения, поисков новых путей в науке и культуре. Эта книга повествует о людях и событиях того времени. Первая ее часть посвящена А. В. Барченко — литератору, ученому-парапсихологу и оккультисту, основателю эзотерического кружка «Единое Трудовое Братство» в Петрограде и руководителю секретной лаборатории, курировавшейся Спецотделом ОГПУ. В книге рассказывается о научной работе Барченко, его экспедициях в заповедные уголки России, а также о его попытках, при поддержке руководства ОГПУ, совершить путешествие в Тибет для установления контактов с духовными вождями Шамбалы — хранителями совершенной «Древней науки», чтобы побудить их передать свой опыт и знания коммунистическим вождям.Вторая часть книги содержит рассказ об усилиях большевистской дипломатии завязать дружеские отношения с правителем Тибета Далай-Ламой с целью распространения советского влияния в регионе.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.