Океан. Выпуск 6 - [73]

Но вот откуда-то издалека донесся многоголосый крик, это кричали жители Браилова, которые смотрели за происходящим с возвышенности за городом. Затем грянули «ура» солдаты береговых батарей и частей.

Из засады в прибрежных камышах вышли катера «Джигит» и «Ксения». Видя беспомощность русских батарей, командиры катеров изготовились к минной атаке днем. Сейчас, убрав шесты с минами, они повели свои суденышки к месту гибели броненосца. У всех на глазах, под орудийными прицелами монитора и канонерской лодки, на расстоянии ружейного выстрела от турецких солдат, замерших на правом берегу, командир «Джигита» снял с мачты турецкий флаг и, размахивая им, направил катер обратно. «Ксения» вдруг развернулась, и было видно, как из воды на борт вытащили человека. Это был выброшенный взрывом матрос, единственный уцелевший из всех 218 человек команды броненосного корвета «Люфти-Джелиль».

Никонов невольно покосился на старика турка. Трофеич лежал ничком, и его худое тело вздрагивало от рыданий. К нему было шагнул Семен Лопатин, но, махнув рукой, отошел к возбужденно галдящим товарищам, удержав за рукав другого матроса, который тоже направился к Трофеичу. «Молодцы! — подумал Никонов. — Сообразили, что негоже торжествовать свою победу перед беспомощным стариком».

Последний роковой для броненосца выстрел сделали наводчики береговых батарей Роман Давыдюк и Иван Помпарь. Судя по всему, они выстрелили из своих орудий одновременно и оба попали. Их представили к наградам. По требованию жителей городской голова Одессы назначил обоим пожизненную пенсию по 60 рублей в год.

После взрыва «Люфти-Джелиля» Никонов засел за чертежи и расчеты. Два раза ходил в Браилов к полковнику Борескову и к изобретателю мин поручику Давыдову со своими бумагами. И когда те заявили, что попытка взорвать корабль миной, буксируемой пловцом, — безумие, ибо гидравлический удар может оказаться смертельным для человека, Никонов ответил, что если ему не помогут и не дадут хорошего динамита, то он будет ходить в атаку на броненосцы, которых на Дунае осталось еще девять, с обычными минами.

Как-то через неделю Никонов пришел к стоянке катеров, которые только что вернулись с минной постановки. Вестовые расстелили на траве брезент, на нем — скатерть. Офицеры, сбросив сапоги и сюртуки, умылись и растянулись на брезенте, где уже поблескивала посуда и дымилось ведро ухи.

— Откуда у вас мины? — удивился Никонов. — Когда не только в наших мастерских — у самого Борескова нет взрывчатки, мне последние двадцать восемь с половиной фунтов отдали.

— А мы с бортов, обращенных к турку, ведра с песком в воду спускали, а с другого борта вытаскивали за трос обратно, — посмеиваясь, ответил лейтенант Дубасов.

Он очень гордился тем, что в профиль походил на адмирала Нахимова, и поэтому старался в обществе быть к большинству обращенным профилем. Сейчас лейтенант лежал в небрежной позе, смотрел на реку, помешивая ложкой в тарелке.

После обеда, закурив, Дубасов, как старший группы катеров, спросил Никонова:

— С чем прибыл, Михаил Федорович? Просто в гости ты не ходишь.

— А вот с чем, Федор Васильевич, — ответил Михаил, развертывая карту. — Этой ночью мои разведчики обнаружили два монитора и один пароход. Стоят на якорях под берегом. По всему видно, что уходить не собираются.

— И ты решил со своими мокрыми чертями взять их на абордаж?

— Борта у них высокие, — спокойно ответил Никонов. — Пловцу из воды на них не выбраться и абордажные крючья не забросить. Насколько мне известно из литературы, в истории подобных случаев не было, а хотелось бы… Пока же у меня всего одна мина, слабенькая, а корабля — три. Окажусь в положении буриданова осла. Даже ежели выберу цель, то спугну остальных. У вас четыре катера, четыре шестовых и четыре буксируемые мины. Цель-то какая!

— Сие нам запрещено свыше, — отрезал Дубасов.

Все офицеры мрачно насупились. Первым, глядя в небо, как бы размышляя вслух, начал мичман Персин:

— Между прочим, лейтенант Макаров на «Константине» недавно под Синоп ходил…

— Знаю, — оборвал Дубасов.

А мичман продолжал:

— Рогуля сидит в Плоешти, а наш «адмирал» еще целую неделю будет рекогносцировывать Средний Дунай. Вы, Федор Васильевич, остались за него. Вам и решать.

Дубасов долго молчал. Все ждали. Потом лейтенант натянул сапоги, надел сюртук, застегнулся на все пуговицы, насадил фуражку, встал и только тогда сказал:

— До ужина корабли привести в готовность. Потом командам спать. Ночью рекогносцировка.

— Зачем? — вмешался Никонов. — Вас могут обнаружить. Спугнете. Давайте я со своими ребятами сплаваю и уточню. Но пойдемте кто-нибудь со мной.

— Не надо, — ответил Дубасов. — Не спугнем. Турецкие мониторы пока только береговой артиллерией пуганы, но по опыту прошлой войны боятся минных заграждений. Обойдемся.

Ночью после рекогносцировки все четыре катера вышли кильватерной колонной. План был такой: первым нападает «Царевич», его поддерживает «Ксения», «Джигит» идет на помощь в случае неудачи. «Царевна» — в резерве.

Ночь выдалась не очень темной. В разрывах туч показалась луна, и на серебристой ряби реки обозначились силуэты трех кораблей. По сравнению с прошлой ночью они спустились ниже по течению и растянулись. Их трубы дымили — значит, команда держала пар на марке. Никонов оказался прав: рекогносцировку наверняка заметили и неприятель усилил наблюдение. Перестраиваться для одновременной атаки на два корабля было поздно.