Океан. Выпуск 6 - [46]

В морской практике известно немало случаев, когда дельфины «наводили» рыбаков на сети, в которых запутывались их собратья. Животные спасали тонущих людей, предупреждали катастрофы. Кто знает, не происходит сейчас что-либо подобное?

«Волопас» тяжело разворачивается, берет курс, указанный дельфинами. Животные, обретя спокойствие, идут по прямой. Траулер наращивает ход следом за ними. Часа через полтора дельфины исчезают. Океан пустынен. Ничто в нем не происходит. Многие из нас разочарованы. Я возвращаюсь в каюту досыпать, когда, многократно усиленный спикером, раздается по всей судовой трансляции голос капитана.

Капитан просит всех подняться наверх.

Освещение выключено, прожекторы погашены, палуба погружена в непроницаемый мрак ночного океана. Мы делаемся очевидцами неповторимого зрелища. Справа по борту, на расстоянии семи-восьми кабельтовых, прямо из воды, медленно увеличиваясь в объеме, вырастает холм, излучающий нежно-голубой свет. Его блики, играющие на пологой зыби, напоминают странных голубых рыб, резвящихся среди звездных отражений. Никто не следит сейчас за часами. Мы не знаем, сколько проходит времени: минута, час? Все захвачены великолепным таинством природы! Перед нами разворачивается картина необычайная: голубой холм разрастается до размеров горы и, будто в замедленной съемке, неторопливо, словно нехотя, разваливается на куски, рассыпается цветными искрами. Миллионы светящихся точек — синих, красных, желтых, зеленых — заполняют собой полнеба. Потом раздается удар, напоминающий раскаты грома, траулер основательно встряхивает на крутой волне… Затем океан гаснет. Настает глубокая тишина.

С мостика тотчас раздается:

— Трал за борт!

Снова врубается свет, вспыхивают прожектора, гудит лебедка, сбрасывающая тяжелую сеть в океан.

Секрет увиденного выяснился позже. Это был голубой айсберг. Встречаются они крайне редко, насыщены микроскопическими воздушными пузырьками. Когда такой айсберг относит в теплые широты, то пузырьки начинают расширяться, взрывают ледяную гору. Странное поведение дельфинов, видимо, было связано с айсбергом. Никто, правда, этого определенно не утверждал, но были признательны дельфинам, показавшим нам редкую картину.

АВРАЛ

…На судне аврал! Добытчики едва успевают опоражнивать тралы. Кэп мечется на мостике.

— Выгребайте, дети мои, ангелы морские! А ну, навались, опробуйте мускулы, жмите сильнее! Вот так. Чуть-чуть отпустите, а теперь приналягте! Эх-ха-а! Так ее, через блок-канифас на турачку! Вот так! Хорошо! Еще, еще! Поднатужьтесь, ребятки, сильнее гребите, други мои бесценные, усатые лангусты!

Капитан рычал и прыгал на мостике. От его обычной сдержанности не осталось и следа. В нем словно бы заговорил весь рыбацкий род, закалившийся в штормах и ураганах, в крепкой поморской речи. Он задрал свитер до локтей, вперил сверкающий взгляд в корму:

— Вот это толчок! Молодцы, дети мои, братцы-морячки! Покажем, что такое пелагия! Навалитесь! Легче, легче! Заноси подальше, навались покрепче! А ну все, как один! Свайки в зубы и работать! А ну, рванем, братцы. Взбивайте пену, рыбки бесценные, креветки потрошеные. Рывок, еще рывок! Навалимся еще, вот так, вот так! Гладкие налимы, копченые таранки к пиву! Суши, ребята, весла!

Трал наконец поднят. Капитан, которого только что было трудно узнать, когда он метался по мостику, изрыгая в микрофон совершенно непонятный монолог, большую часть которого нельзя было разобрать за грохотом лебедки и стуком бобинцев, быстро затих, сделался самим собой, отирает краем свитера, взопревший лоб.

— Ну и рыбалка выдалась! Крабы с клешнями, усатые лангусты.

На борт втягивается последний трал. Когда сети вытряхнуты, когда улов прошел через бункера и фабрику, спрессованными пакетами осел в охлажденных трюмах, по трансляции раздалось:

— Баста! Рейс окончен!

ДОМОЙ!

Над клотиком замер альбатрос. Огромная птица не повернет головы, не шевельнет крылом. Она будто повисла в воздухе, удерживаясь на тонких невидимых нитях. Тело у альбатроса массивное, короткое, клюв похож на сплющенный с боков брусок. Метровые крылья легки и хрупки… Проходит полчаса, час, а птица по-прежнему висит над «Волопасом». Ее очертания, белизна оперения резким мазком впечатываются в синюю яркость неба. Долго наблюдаю за альбатросом до тех пор, пока он не сходит с невидимой точки. Полет птицы плавен и строг. Спустившись к воде, альбатрос теперь зависает у самой поверхности океана, повторяя крылом все его шероховатости: кончик крыла то удлиняется, оказавшись в проеме, то быстро сжимается, черкнув по гребню волны.

Вокруг расстилается океан. Еще вчера это скопление воды было рабочим местом, представляло лишь промысловый интерес. Теперь же, когда тралы свернуты, все воспринимается иначе. Океан превращается в источник поэзии, наполнен красками, звуками, светом, случайными всплесками, морским чистым воздухом.

Океан! Подолгу трудяга-траулер пашет его проселки, толчется в стороне от скоростных магистралей. Сколько раз, замечая на горизонте проходящие суда, я невольно завидовал им. Мчатся себе по морям-океанам, перед ними распахивается весь земной шар. Сегодня — здесь, завтра — там! Различные порты мира, страны! Сколько впечатлений! А тут топчешься месяцами на одном «пятачке».