Океан - [3]

Ивченко поднялся и ушел, оставив Соколова одного. Тот слышал грохот океана, рев маяка, видел вспышки молний за окном. Он стер со лба испарину. "Нет, этого просто не может быть. Все-таки он сумасшедший", - повторял писатель про себя, пытаясь убедить себя в этом, потому что иначе глубинный ужас готов был захлестнуть его.

Соколов сел за стол и несколько минут тупо смотрел на чистый лист бумаги. Руки его дрожали. Потом он схватил ручку и начал писать - быстро, не думая. Это было как озарение свыше, голова была какой-то опустошенной, только кровь громко билась в висках и слова, казалось, ложились на бумагу сами собой. Он не слышал неистовства стихии, поднимавшегося к какому-то немыслимому крещендо, он не замечал времени, ничего вокруг...

Звук выстрела вернул его к реальности. Он взбежал по винтовой лестнице в комнату Ивченко и замер на месте.

Смотритель маяка с лицом, изуродованным выстрелом в рот, лежал на полу в расплывающейся луже крови. Рядом валялся пистолет. Страшная кровавая лужа блестела, и почему-то Соколову трудно было отвести от нее глаза. Он подумал вяло и отстраненно, будто это происходило не с ним: "Почему говорят, что кровь алая? Темная она, почти черная..."

Было тихо. Почему тихо?!

На негнущихся ногах Соколов подошел к окну. Он увидел, что поверхность океана стала гладкой, волн почти не было. Гроза удалялась, молнии вспыхивали все слабее, а грома вообще не было слышно. Ужас исказил лицо Соколова, он посмотрел на труп смотрителя и бросился бежать.

Он сбежал по винтовой лестнице вниз, натянул свой плащ, распахнул дверь. Холодный ветер ударил его по лицу. Соколов, шатаясь, побежал от маяка, не зная, куда и зачем он бежит, остановился и обернулся. На фоне покрытого тучами серого неба маяк казался неестественно белым; он заревел, а когда рев умолк, Соколов вдруг услышал в зловещей тишине за спиной ровный нарастающий гул.

Повернувшись лицом к океану, он увидел, как навстречу ему с огромной скоростью несется чудовищная, заслонившая полнеба, черная волна, вобравшая в себя всю мощь Океана.