Океан - [2]

К утру шторм стал еще сильнее. Соколов вместе со смотрителем поднялись на самую вершину маяка. На небольшой площадке было тесно из-за механизма, приводящего в действие прожектора, но еще теснее и неуютнее было от ветра, достигшего ураганной силы. Ивченко молча копался в механизме, а Соколов стоял, вцепившись руками в ледяные металлические поручни и не мог оторвать взгляда от раскинувшейся внизу устрашающей, но величественной, обладающей какой-то магической притягательностью картины буйства стихии. Океан сделался черным, его волны стали еще выше и быстрее, они неслись к острову и всей своей массой разбивались о камни. Вверх, к затянутому низкими серыми тучами небу взметались облака водяных брызг и пены... Прибой превратился в непрерывный грохочущий гром. Соколову казалось, что он слышит, как остров содрогается от ударов волн, словно это не океан внизу, а какое-то огромное существо бросается на берег с каждой новой волной и безуспешно откатывается назад...

Соколов вспомнил слова Ивченко, когда сел просмотреть рукописи, которые захватил с собой, намереваясь закончить кое-что здесь, на острове. Тогда, всего несколько дней назад, написанное казалось ему умным и уместным, а сейчас, странное дело, он листал страницу за страницей с ощущением, что это чьи-то чужие мысли. Он попытался исправлять, но выходило еще хуже. Все было глупо и ненатурально. "Все не то, совсем не то, думал он. - Во всем виноват океан... Действительно, им можно или восхищаться, или бояться его. Ивченко, похоже, восхищается, а я, значит, - боюсь?"

Повинуясь безотчетному импульсу, он сгреб все рукописи и спустился на кухню. Ивченко был там, читал газету, широко расставив локти на столе. Соколов присел на корточки возле печки, развел огонь. Несколько минут он бросал в огонь пачку за пачкой и ворошил бумагу кочергой. Пустые слова взлетали мелкими чешуйками пепла и уносились в дымоход. Когда все догорело, Соколов поднялся и подошел к окну.

Ивченко молча смотрел на него.

За окном ветер быстро гнал черные тучи, меж ними сверкали молнии, и с каждой минутой становилось темнее, будто наступала ночь.

- Почему вы сожгли свои рукописи? - спросил Ивченко, складывая газету.

- Океан заставил меня сделать это, - сказал Соколов, не отворачиваясь от окна. - Там было слишком много лжи. Сегодня я увидел океан и понял - все, что я делал раньше, гроша ломаного не стоит.

- А вы, оказывается, неплохой человек, - произнес Ивченко слегка удивленно. - Вы читали "Солярис"?

- Станислава Лема?

- Да. Так вот: Лем не выдумал его.

Очень яркая молния вспыхнула, и через несколько секунд раздался грозный раскат грома. Соколов повернул голову, вопросительно посмотрел на Ивченко.

- Мы допускаем существование Океана где-то в Космосе, но не видим, что он занимает три четверти поверхности нашей планеты. Это наш океан, - пояснил смотритель маяка.

- Так вы думаете, что он... разумен? - серьезно спросил Соколов. В его голосе не было и тени удивления.

- Не совсем... Он возник тогда, когда на Земле не было еще и речи о жизни. Миллиарды лет ничто не нарушало его покой, поэтому у него не было стимулов к развитию, он находился как бы в младенческом состоянии. Так продолжалось до тех пор, пока не появились мы, люди. Мы сразу же начали взрывать в океане бомбы, сливать туда ядовитые отходы, топить атомные подводные лодки. Мы делали ему больно, и с каждым годом все больнее и больнее... Ивченко помолчал, был слышен только вой ветра и грохот прибоя. Вы заметили, как в последнее время меняется климат? Во всем винят парниковый эффект, все такое прочее... Я думаю, дело в другом. Океан получил стимул к развитию. Мы принудили его к этому. В конце концов, даже амеба приучается не лезть под электрический ток. Океан стал прогрессировать фантастическими темпами, какие и не снились его лемовскому собрату. В его огромном теле происходят неведомые нам изменения, отражающиеся на всей планете. Над океаном зарождаются ураганы невиданной силы, из его глубин поднимаются волны, сметающие целые города.

Ивченко бросил на стол газету, и Соколов снова увидел заголовок: "Цунами обрушиваются на Японию".

- Каким-то образом океан понял - чтобы выжить, он должен уничтожить все, что вредит ему. И не надо искать в этом соотношения с нашими понятиями добра и зла. Это просто защитная реакция. В сущности, наш океан еще только ребенок. Его разум только начинает пробуждаться.

- Что же будет дальше? - спросил Соколов.

- Океану достаточно всего нескольких ударов, чтобы снести человечество с лица Земли. А потом... потом воцарится покой, но океан уже будет развиваться, потому что мы дали ему стартовый толчок. До каких вершин он поднимется - этого мы так и не узнаем.

- Вы думаете, я сумасшедший? - неожиданно спросил Ивченко, поймав взгляд Соколова. На его губах появилась легкая усмешка. Он пожал плечами: - Можете мне не верить, дело ваше, только очень скоро убедитесь - все это правда. Прислушайтесь к шторму. Уже играет прелюдия! Я давно живу рядом с океаном и, кажется, научился понимать его. Развязка близка, но я всего лишь человек, мне страшно, как и всем. Я давно храню пистолет с одним-единственным патроном. А вы, наверное, неплохой писатель. Жаль, никто не сможет прочесть книгу, которую вы могли бы написать ПОСЛЕ. Некому будет ни писать, ни читать. Извините, что у меня нет второго патрона, для вас.