Он разозлился на весь свет: на эту чертову кочку, на собачий лай, на бестолковых мальчишек, которым только бы орать в лесу, и на самого себя: ну чего испугался, дурак! Все знают, что это эхо по лесу раздается.
А тут еще где-то в темноте, в чащобе, громко рассмеялся Конников. Подумав, что он смеется над ним, Володя еще злее рассердился. Подняв голову к черному небу, он закричал:
— Да чего вы все тут!..
И вот тут-то он и струсил как следует: неизвестно откуда, прямо из темноты, на него прыгнул какой-то черный зверь. Хрипящая пасть ткнулась в лицо, обдав его своим жарким дыханием. Закрыв голову руками, Володя ткнулся в мягкий мокрый мох и замер.
И снова в темноте раздался смех Конникова:
— Соболь, ко мне!
Сразу стало понятно, что неведомый зверь — это просто собака, и, наверное, такая черная, что ее не видно во мраке, потому и назвали ее Соболем.
— Ну, что ты, дурак, — ласково укорял Конников Соболя. — Не узнал? Эх ты! Ну, ладно, ладно, нечего оправдываться…
Сидя на кочке, Володя наконец-то разглядел собаку. Она, повизгивая от восторга, кидалась Конникову на грудь, старалась лизнуть его лицо, но так высоко не могла допрыгнуть. Тогда она кинулась к Володе и горячим языком облизала его щеку.
Конников закричал на весь лес:
— Карасик, это я-а!
Мальчишеский голос прокатился по тайге, такой звонкий, такой звонкий, будто сто веселых птиц пронеслось между деревьями:
— Конников! Иди сюда-а-а!
В той стороне, откуда выпорхнули звонкие птицы, наверное, был конец этого черного леса. Там, сквозь частые стволы сосен, переливчато светилось что-то очень большое, похожее на длинное слоистое облако, а на этом облаке, как большие звезды, мелькали редкие золотистые огни и, отражаясь, дрожали, как на воде.
Что это такое, Володя не знал. Он был подавлен всеми чудесными тайнами, опасностями и открытиями, на которые не скупилась тайга.
Все это, как могучий поток, захлестывало его, но он был прекрасным пловцом. Даже последнее приключение слегка ошеломило его, но не сломило воли и ничуть не повлияло на его самочувствие.
Таинственное Море Ясности, к которому он стремился, оказывается, бушевало вокруг него. Не оно ли переливчато светится в черной тайге между стволами сосен?
Володя хотел спросить, что там впереди, но в это время Конников сам спросил его:
— Убежишь?
Володя вздохнул: ладно, хорошо такому сильному и могущественному, окруженному верными друзьями, хорошо ему посмеиваться… А вот если кто один в тайге. Тогда как?
— Конников! — часто дыша, горячо заговорил Володя. — Я очень вас прошу, не выдавайте меня…
Конников сразу перестал смеяться. Он быстро опустился на корточки рядом с Володей.
— Да ты что?
— Если бы вы знали, как мне надо найти Снежкова!
— Да я и знаю.
— А телеграмма зачем?
— Чудак ты какой! Телеграмма, чтобы в городе не беспокоились. Пока они там разберутся, мы, знаешь, где будем! Мы с тобой будем в самой глухой тайге.
Володя засмеялся от счастья — так, что даже заплакал. Хорошо, что темно и не очень заметно, что он вытирает слезы. Но Конников — от него ничего не укроется, не такой он человек — он все заметил.
— Это тебя Соболь лизнул? — деликатно подсказал он.
Но тут надо быть честным до конца, изворачиваться еще недостойнее, чем плакать от счастья!
— Плачу я! — выкрикнул Володя.
Положив руки на Володины плечи, Конников прижал его к холодной коже своей куртки.
— Ты молодец. Не испугался.
— Я испугался, если хотите знать, — всхлипнув последний раз, ответил Володя. — Я только виду не подал.
— Вот я и говорю, ты молодец. Испугался, а виду не подал. Это, знаешь, самое трудное: не подать виду.
— А вы, когда на вас медведь насел, испугались?
— Еще как! Я тогда так заорал, что, я думаю, и медведь опешил.
Ладонями вытирая остатки слез, Володя, посмеиваясь, подсказал:
— Он, наверное, подумал, что вы орете от храбрости. Да?
— Вот этого я не успел выяснить. Медведя тут же убил один мой товарищ.
— Вы в самом деле художник? — спросил Володя.
— В самом деле.
— А я думал, вы охотник.
— Я художник и охотник. Художник все должен уметь. Тогда он будет настоящим мастером своего дела.
Володя долго молчал, прежде чем задать свой главный вопрос. Он осторожно, потому что сейчас решалось самое важное в жизни, спросил:
— А Снежков?
— Снежков? Ого!
— Он охотник?
— Он у нас самый главный заводила! Того медведя тогда он убил.
Счастливо рассмеявшись, Володя уже безбоязненно начал задавать вопросы:
— Он храбрый?
— Самый храбрый!
— Сильный?
— Конечно…
А в этот момент звонкие птицы снова рассыпались по тайге:
— Коннико-ов… Вы что жа-а-а!
— Пойдем. Карасик ждет. Смотри, звонко как! — похвалил Конников, явно восхищаясь голосом неизвестного Карасика.
Володе тоже захотелось чем-нибудь восхитить своего спутника, и он, напрягая голос, распустил по тайге почти таких же, как у Карасика, звонких птиц:
— Кара-а-а-сик, мы иде-е-ом!
Продолжается путешествие по неизвестной стране, по большой, доброй Земле Снежкова. Открытие следует за открытием.
А Карасик-то и не мальчишка вовсе. Это девчонка. Вот отчего такой звонкий крик получается. Девчонки на это мастерицы. Хотя, надо прямо сказать, Карасик — девчонка совсем особенная. Она таежная девчонка. По-настоящему ее зовут Катя. А фамилия у нее необыкновенная — Карасик. Катя Карасик.
