Охотский рейд комкора Вострецова - [24]

КАПИТУЛЯЦИЯ

Что представлял из себя тогдашний Аян? Два десятка деревянных домов, зажатых между морем и голыми в это время года сопками. Над низенькими домами чуть возвышались деревянная церковка и купеческая лавка. Пепеляевским «братьям», нагрянувшим вдруг на это тихое селение, не нашлось жилья. Пришлось срочно строить землянки, натягивать утепленные палатки. Однако для генерала и его штаба нужно было кое-что получше. Нашлось… силой реквизировали самый большой деревянный дом.

Пепеляев, будучи опытным военачальником, понимал, что красные не оставят его в покое, и готовился к худшему, если в ближайшие дни их не заберут японские или американские корабли. Однако тайная мысль — большевики не достанут их в такой глуши — убаюкивала, расслабляла. Тревогу приносил лишь радиоприемник, улавливавший волны Парижа и Лондона. Оттуда, далекой оказией, узнал Пепеляев о неких пароходах, вышедших в Охотское море.

В приказе от 12 июня 1923 года Пепеляев писал: «Охотское море очистилось ото льда. На этих днях очистится ото льда Аянская бухта. Пароход красных под литерой „ЗД“ курсирует где-то около Охотска, так как красные дают радиограммы из Петропавловска с адресами „Охотск“. Сведений о занятии Охотска красными нет (очевидно, пароход на пути к Охотску).

4 июня японский пароход „Кобе-Мару“ вышел из Хакодате на Петропавловск и далее в Охотск и в порт Аян[56]. 12 июня из Владивостока должен выйти в Охотск пароход „Томск“. Таким образом, сложившаяся обстановка допускает полную возможность появления в течение этих дней парохода красных, несомненно, с экспедиционным отрядом в порту Аян. Но не исключена возможность прибытия первым в порт Аян и японского парохода.

В случае прибытия советского парохода я решил не допускать высадки десанта в районе порта Аян и поэтому приказываю полковникам Сайфулину, Рейнгардту и Сивко с тремя ротами занять высоты и не допускать высадку красных в районе бухты.

Командирам частей объявить своим подчиненным, что красные могут прислать максимум два парохода для действия против нас. Местность здесь для высадки труднодоступная, и поэтому мы при нашей стойкости и сплоченности легко можем опрокинуть красных с берега в море. Это нам нужно сделать во что бы то ни стало, так как за пароходом красных возможно прибытие японских или английских пароходов»[57].

Аян и в самом деле представлял из себя благодатную для обороны позицию. Расположив на сопках десяток пулеметов, Пепеляев мог взять наступающего противника под перекрестный огонь.

И все-таки известный белогвардейский стратег ошибся. По его замыслу красные почему-то должны были обязательно высаживаться у самого Аяна, на виду у белых. Впрочем, на другой день Пепеляев в новом приказе потребовал от своих «братьев» быть готовыми на всякий случай к отступлению в сторону Чумикана. В связи с этим почти половину отряда он направил в поселок Уйка строить кунгасы и лодки. Так генерал, ничего не подозревая, допустил еще одну ошибку, распылив силы своей «дружины».

«Ввиду того, — пишет в приказе Пепеляев, — что не исключена возможность перехода к бухте Лантарь и Чумикану пешим порядком, приказываю теперь же подготовиться к длительному походу, для чего сформировать вьючный олений транспорт и подготовить в Уйке подвижной продовольственный склад»[58].

Это было последнее распоряжение Пепеляева.

Пока генерал разрабатывал стратегические планы разгрома красного десанта и ждал японских спасителей, отряд Вострецова в ночь с 16 на 17 июня окружил Аян. В полевой сумке командующего уже лежал заранее составленный ультиматум Пепеляеву:

«Предупреждаю Вас и полагаю, что Вам известна за пять лет крепость красного бойца. И всякое ваше сопротивление с оружием в руках будет мною раздавлено, как мыльный пузырь. Я располагаю достаточной военной силой, чтобы уничтожить неподчинившихся рабочим и крестьянам. Вы из Аяна и его окрестностей не выведете своих подчиненных, если будете сопротивляться. И пролитая кровь будет на Вашей совести, а не на моей, так как настоящее письмо пишу от всего сердца и совести»[59].

Однако дело обошлось без ультиматумов и парламентеров. Не было вручено адресату и письмо охотских пленных солдат своим аянским «братьям», в котором белогвардейцы предлагали аянскому гарнизону капитулировать без боя. «В Охотске, — писали они, — не предоставилась возможность предотвратить столкновение и своевременно выяснить, с кем имеем дело, в результате взаимные и никому не нужные жертвы… Можем засвидетельствовать, что в основании всех действий и отношений к нам положен закон республики, равный для всех, даже после того, что случилось, то есть взятия нас после сопротивления»[60]. Это письмо должен был передать Пепеляеву подполковник Варгасов, плененный в Охотске.

Неизвестно[61], показывал ли Степан Сергеевич эти документы белогвардейцам, но они характеризуют его как полководца, умеющего побеждать без лишнего кровопролития, как человека пролетарского гуманизма. Кто-кто, а Вострецов, прошедший всю Гражданскую войну от Волги до Тихого океана, от простого солдата революции до командира дивизии, прекрасно понимал, что даже в офицерской банде Пепеляева есть раскаявшиеся люди. Вот почему он категорически запретил расстреливать пленных, да и вообще вести бесцельный огонь.