Охотники за пламенем - [96]

– Нет большего проклятия, чем память, – наконец сказал Беньямин. Закрыв глаза, он попытался взять себя в руки. Татуировка на лице горевала вместе с ним. – Трагедия случается единожды, но воспоминания остаются навечно. Ты ведь понимаешь, о чём я? Ты и сама пережила потери.

Зафира прекрасно понимала. Ей казалось, что лицо Бабы никогда не исчезнет из памяти. Она знала, что никогда не забудет его последнее слово. Слово, которое он произнёс перед тем, как наброситься на неё. Тот последний вздох, который вырвался из лёгких, когда он посмотрел на убившую его женщину. И его последнюю улыбку.

– Мы сами выбираем, какие воспоминания пережить заново. Ты привёл меня сюда, в Альдерамин, в котором нет Арза. Ты решил вернуть воспоминание о временах, когда ещё не было проклятых деревьев, – сказала Зафира. – Воспоминания не всегда так уж плохи.

Беньямин покачал головой:

– Моя жена – самая красивая сафи, какую когда-либо видел Альдерамин. Своим великолепием она уступала лишь одному из нас. – Зафира почти рассмеялась над его уверенностью, однако сафи оставался абсолютно серьёзным. – Моему сыну. Знаешь, до него я никогда не видел настолько маленького гроба.

Зафира застыла.

– Сафи бессмертны, Охотница; мы быстро лечимся и не боимся старости. Конечно, иногда мы умираем, но такое случается крайне редко. Мне случалось хоронить закалённых в боях сафи, павших на войне. Но я никогда не хоронил ребёнка. До моего сына. Руки его были слишком малы, чтобы держать меч, а зубы – слишком малы, чтобы вкусить сладость яблока. Смех его был самым тихим из всех, что я слышал, но самым приятным… – Беньямин не мог продолжать.

Зафире доводилось видеть маленькие детские гробики. Умм всегда говорила, что ни один родитель не должен хоронить своего ребёнка.

– Мне очень жаль, – прошептала Зафира, и эти слова ранили её.

– Мне тоже, – пробормотал в ответ сафи, потому что понял.

В тишине воды Баранси взбивались в пену, и тонкая занавеска за их спинами колыхалась от лёгкого ветра. Птицы взывали к солнцу, а шум людей внизу будто наполнял её легкие. Жена Беньямина продолжала петь для умершего сына. Меланхолично. Грустно, но не только.

Беньямин вдохнул и отвернулся, хотя ручейки боли по-прежнему блестели в его тёмно-карих глазах.

– Тебя никогда бы не отправили на Шарр в одиночку, Охотница. Серебряная Ведьма оберегает свою тайну по причинам, которых ты не понимаешь. Мы можем не доверять друг другу, но важно, чтобы все мы продолжали действовать как команда. Важно помнить, что каждый из нас способен как на зло, так и на добро.

Зафира усмехнулась:

– Только не говори мне, что ты веришь, будто принц способен на добро.

Беньямин не отводил взгляда.

– Каждый способен измениться. И сломаться тоже.

Чёрные шрамы Насира вспыхнули в сознании Зафиры.

– Ты хорошо его знаешь, – сказала она, на этот раз мягче.

– Мои знания получены от общего знакомого.

Альтаир. Она сомневалась, что кто-то мог быть ближе к принцу. Судя по тому, как эти двое общались между собой.

– Так или иначе, – продолжил Беньямин, – альдераминцы не лучше сарасинцев из Крепости Султана. Никто из них не отправляет делегации и не пытается заключить союз. Нас разделяет не только Арз. Альдерамин рассматривает остальную часть Аравии как болезнь, потому мы и изолировались от других халифатов. Сарасин видит мир глазами стервятника.

– О, но стервятники не зря питаются падалью, – заметила Зафира, скривив губы. – Сарасин обладает самой могущественной армией в Аравии. Я бы не стала называть их стервятниками.

Он кивнул.

– Но теперь вся сила Сарасина попала в руки султана. Нарушающий равновесие сдвиг в балансе сил.

Зафира изучала собеседника.

– Ты знаешь, почему это происходит. Почему якобы хороший султан сходит с ума, захватывая халифат, которого не должен был касаться.

– Верно. А ещё я знаю, что следующим в его списке стоит халифат со второй по величине армией. Или стоял. Я слишком долго отсутствую, чтобы знать наверняка, – безжалостно ответил сафи.

Деменхур. У Зафиры участился пульс. Ясмин, Лана, Умм, Миск. Небеса святые. И даже Бакдаш. Её снова сразило то ужасное чувство, которое она испытала на корабле ведьмы, когда между ней и Деменхуром вновь вырос Арз. Стена, удерживающая её снаружи. Стена, удерживающая их внутри.

Птичий крик нарушил приглушённый плеск волн.

Беньямин внимательно рассматривал Зафиру, и его карие глаза смягчались.

– Переживать бесполезно, Охотница. Тень неумолимо вонзает когти во все источники власти, одним из которых является султан. Джаварат – единственный способ положить конец этому безумию.

Бесполезно переживать? Зафира чуть не рассмеялась. Или чуть не разрыдалась. Ей казалось, что само её сердце жестоко вырвали из груди. Зафира заставила себя дышать.

– Какая тень? Хозяин Шарра? – спросила она, пытаясь сдержать подступающие к горлу слёзы.

– Хозяин Шарра, – повторил Беньямин шёпотом, будто громкий разговор, даже во сне, разбудил бы монстра, которого он боялся. – Он – причина скрытности Серебряной Ведьмы. Причина, по которой я здесь. Причина, по которой ты здесь.

Зафира дрожащим пальцем провела по перилам.

– Мы можем укрепить тело и разум, но сердце – само по себе чудовище. Когда-то Серебряная Ведьма была свободна от злых помыслов. Чиста сердцем…