Охотники за пламенем - [114]

Насир глядел на Зафиру, и во взгляде его было что-то далёкое. Что-то сломленное.

– Лев. Ифриты. Где остальные? – осторожно спросила Охотница.

– Достаточно далеко, чтобы мне больше не нужно было тащить тебя на руках. – Голос его дребезжал.

Принц не смотрел ей в глаза, и Зафира остро ощущала его волнение. Она изучала раковину его уха, плавный изгиб которого ясно указывал на то, что, несмотря на кровь сафи в своих жилах, Насир был человеком.

– Ты тяжёлая.

Из всего, что он мог сказать…

– Ты ждёшь извинений? – спросила Зафира.

Насир передал ей бурдюк. Тьма поглотила серость его глаз.

– Нет.

Охотница напилась, вытерла губы рукавом и снова наполнила бурдюк. Когда она повернулась, сын султана смотрел на бурлящую воду.

– Я похоронил маму у ручья. Или, по крайней мере, её гроб. Я никогда не видел её мёртвого тела.

Султанша.

Насир Гамек был принцем – он жил и дышал в совершенно другом мире. Роскошь повсюду, куда ни кинешь взгляд; люди, готовые исполнить любое его пожелание. Хотя Зафира никогда не желала большего, чем у неё было, теперь ей стало интересно, какова жизнь для такого человека, как он.

Насир, стиснув челюсти, отвёл плечо назад – крошечная реакция на что-то, что должно было причинять сильнейшие муки. Сколько боли должен вынести человек, прежде чем ожог станет терпимым, как порезанный палец?

Зафира поняла, что может ему помочь. Она порылась в сумке, нашла банку со смолой и провела пальцем по крышке, наблюдая за принцем. Когда дело касалось исцеления, она была далеко не такой опытной, как Лана, но достаточно было и того, чему научила её Умм.

Насир смотрел молча; глаза его покраснели от пережитого напряжения. Если бы Зафира могла поймать джинна, она бы потратила все три желания на то, чтобы исцелить сердце принца, ибо даже Умм не знала, как справиться с такой печалью.

– Рану нужно обработать, – сказала Зафира прежде, чем смогла остановиться, и вытащила из сумки сосуд. Насир опустил взгляд на серебряную банку, но возражать не стал.

Зафира достала из сумки ещё кое-что – чистую ткань, мази, медовый бальзам, небольшую ёмкость с солями меди и пузырёк с дубильной кислотой. Она вымыла руки, вытерла их, подползла к Насиру.

Он наблюдал. На его челюсти пульсировала вена.

Сердце Зафиры забилось чаще.

– Больно? – негромко спросила она.

– Нет. Сейчас не больно, – честно ответил он.

Насир замер, стоило Зафире приблизиться. Его дыхание задрожало, когда Охотница, уверенно перебросив через него одну ногу, зажала его бёдра между своими. Руки Насира подёргивались, будто он изо всех сил старался сдержать их. Небеса милостивые. Она не слишком хорошо это продумала, иначе дождалась бы прихода остальных. Теперь же ноги её грозили отказать, а губы принца оказались настолько близко, что Зафире оставалось лишь приподнять его голову и…

– Я тебе противен?

Слова прозвучали столь тихо, что она не расслышала бы их, если бы не была к нему так близко. Не расслышала бы замаскированного простым вопросом смятения.

Поджав губы, Зафира подумала о своём плаще.

– Я последний человек в мире, кто стал бы судить по внешности.

Ответ принца сопроводился надломленным полусмешком:

– И по характеру?

Охотнице потребовалось мгновение для осознания, что Принц Смерти отпустил некое подобие шутки, но в его стальных глазах читалось слишком многое, чтобы это было смешно. Слишком много вопросов и слишком мало расстояния между ними.

Вблизи Зафира чувствовала жар его кожи, и, потянувшись к складкам его одеяния, она винила поселившуюся в теле усталость в том, что у неё дрожали пальцы. Она оттянула ткань, открыв рану тусклому свету Шарра. Задела костяшками ключицу и почувствовала, как осеклось его дыхание, как ускорилось её собственное.

Зачем она подошла к нему так близко? Снега милосердные, ей надо было просто попросить Насира лечь. Тогда не пришлось бы по нему ползать. В голове у Зафиры вскинула брови Ясмин.

– Я не собирался за тобой приходить, – признался принц, когда Зафира смочила ткань прохладной водой. – Последний человек, которого я пытался спасти, прожил после этого всего два дня. А затем я похоронил её собственными руками. Это было до того, как я узнал, что убивать проще.

– Но ты пришёл, – сказала Охотница, желая узнать, о ком он говорил. Она прижала ткань к его коже. Насир вздрогнул, и она схватила его за плечо, чтобы удержать на месте.

Что-то изменилось в тот миг, когда Насира приковали рядом с ней. Что-то сломалось, когда кочерга коснулась его плоти, а тени вырвались из кончиков его пальцев. Хашашин владел тьмой, будто она ему принадлежала.

– Я не хотел потерять свой компас.

Что-то в его тоне удержало Зафиру от того, чтобы огрызнуться. Насир не сводил глаз с её лица, изучая его с выражением, понять которое Зафира не могла. Она не замечала, что погружается в себя, пока он не заговорил.

– Я не сумел найти твой плащ, – тихо сказал принц.

Она впилась взглядом в его серые глаза, ожидая отыскать в них насмешку, потому что никто не станет скорбеть о потере куска ткани. Однако принц оставался серьёзным.

– Наверное, он мне больше не нужен, – признала Зафира.

Плащ был её спутником так же долго, как и тьма. Но по Шарру она блуждала без плаща, постепенно отвыкая от него.