Охотники за новостями - [4]

Шрифт
Интервал

Виновник грустно смотрел на свою машину и время от времени нагибался и тёр колено, чтобы показать, что и он страдает.


Мы миновали каменных львов, изрыгающих из своих базальтовых глоток струи воды у станции метро Руставели, пересекли местечко, которое тбилисцы называют — Земмеля, при этом уже мало кто помнит, что в конце 19 века здесь у Верийского спуска находилась аптека Евгения Земмеля, и вышли на центральную, улицу Тбилиси — проспект Руставели.

Здесь всегда многолюдно, но в горячие дни, о которых ведётся речь на этих страницах, на Руставели кипели особенные, непохожие на обычную суету большого города, страсти. Тут и там наблюдались скопления людей. По мере продвижения к Дому Правительства эти группы расли, снановились шире, многлюднее и горластее. В конце концов они становились шумной орущей толпой подобно тому, как мелкие кляксы на школьной промокашке расплываются в ширину и сливаются в конце концов, в одну большую кляксищу.

Город ещё жил своей обычной жизнью, но в воздух проникла чужая, незнакомая поколениям выросшим при социализме, атмосфера. Эта то, что во Франции во времена Бурбонов называли «la fronde», а в России Рюриковичей и Романовых именовали смутой или народным недовольством.

После памятного съезда компартии восемьдесят пятого года, на котором Михаил Горбачёв открыл ловко подсунутую ему Рональдом Рейганом табакерку демократии, и выпустил из неё трёх бесов — гласность, плюрализм, перестройку, прошли четыре года.

В течение нескольких, на первый взгляд, пролетевших спокойно лет, бесы незаметно делали своё дело — расшатывали коммунистическую идеологию — основу, на которой держался Советский Союз.

В столице СССР — Москве открылся первый американский ресторан быстрого обслуживания «МакДоналдс». Из ссылки вернулся академик Сахаров. На улицах городов появились частные такси с картонными табличками, на которых красовались намалёванные вкривь и вкось, от руки, шахматные квадратики. От государственных они отличались разномастностью и подчёркнутым отсутствием любых намёков на таксометры. Ситуация с частными такси в Тбилиси была даже демократичнее, чем в Древнем Риме, где, по непроверенным данным, на колесницу частного извоза устанавливали ёмкость, в которую после каждого пройденного стадия для учёта дистанции падал камешек. Всё смешалось и пошло другим путём. От первых забастовок на предприятиях перешли к требованиям союзных республик о выходе из состава СССР. В Вильнюсе, Баку, Тбилиси произошли жёсткие подавления народных протестов войсками. События 9 апреля 1989 года встряхнули Грузию, они окончательно разогнали застойную сонливость, в которой десятилетиями находился народ, и положили начало необратимым политическим процессам.

Впрочем, в тот солнечный сентябрьский денёк, когда мы с Мишей мерили шагами густую тень развесистых платанов на проспекте Руставели, всё ещё выглядело мирно и спокойно. На полках парфюмерного магазина, что между «Грузинформом» и «Совпрофом»[1], выстроились стройные шеренги душистых флаконов с названиями: «Наташа», «Светлана», «Ольга»… Эти милые имена пьянили жгучее и пряное, как корица воображение южных людей. На этикетках духов и кремов ещё отпечатаны небольшими буквами три слова: «Изготовлено в СССР», и ничего не предвещало скорых перемен, в корне изменивших жизни миллионов людей.

Спустя несколько минут мы подошли к зданию ГУГА — Грузинское управление гражданской авиации. Мы поднялись на второй этаж и свернули в узенький боковой коридор.

«Здесь!» — лаконично сказал Вигнанский и без церемоний толкнул дверь плечом.

ГЛАВА 2

За дверью обнаружилась крохотная комнатушка, смотрящая своим единственным глазом на старый тбилисский дворик с давно забывшими кисть маляра, но зато резными до умопомрачения, деревянными верандами.

Такие дворики в Тбилиси называют «итальянские». Когда заходит о таком речь, роняют: «Они живут в итальянском дворике». Данную пропозицию не следует понимать буквально. Они проживают в квартире, а не во дворе. Но квартира выходит на общую с соседями деревянную веранду, нависшую над закрытым двориком, откуда в большой мир ведут решётчатые ворота или арка в стене, с которой время слизало штукатурку, обнажив неровные ряды буро-красного кирпича.

Веранды в итальянских двориках так густо увиты виноградной лозой и бельевыми верёвками, что трудно определить, где в этих арабесках природы и быта заканчивается виноград и начинаются простыни.

Я осмотрелся. На стене висела политическая карта мира с разноцветными странами. Они так весело раскрашены, что напоминают леденцы монпасье и невольно возникало желание протянуть к карте руку, взять страну-леденец и положить в рот. На стульях двое молодых людей вели оживлённую дискуссию. Причём общались они шёпотом, чтобы не мешать третьему — щуплому пареньку с подвижным выразительным лицом, который разговаривал по телефону, висевщему на стене под леденцовой картой..

«Это Зураб Кодалашвили», — толкнул меня локтем в бок Вигнанский..

Зураб одной рукой прижимал к уху телефонную трубку с такой силой, что было интересно — выдержит ли его череп такую нагрузку, а второй зажимал свободное ухо, чтобы лучше слышать собеседника.


Рекомендуем почитать
Anticasual. Уволена, блин

Ну вот, одна в большом городе… За что боролись? Страшно, одиноко, но почему-то и весело одновременно. Только в таком состоянии может прийти бредовая мысль об открытии ресторана. Нет ни денег, ни опыта, ни связей, зато много веселых друзей, перекочевавших из прошлой жизни. Так неоднозначно и идем к неожиданно придуманной цели. Да, и еще срочно нужен кто-то рядом — для симметрии, гармонии и простых человеческих радостей. Да не абы кто, а тот самый — единственный и навсегда! Круто бы еще стать известным журналистом, например.


Том 3. Крылья ужаса. Мир и хохот. Рассказы

Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.


Оттепель не наступит

Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.


Месяц смертника

«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.


Собака — друг человека?

Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак (с).


Смерть приходит по английски

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.